увидеть всё то, что я видел в собственных глазах. Я думал, что мне захочется рассмеяться ублюдку в лицо. Но на самом деле мне не было никакого дела до этого человека.

Единственное, что я чувствовал в этот момент — свою жизнь. Я чувствовал свою жизнь, которую вернул в свои руки, отобрал обратно то, что по праву рождения всегда принадлежало именно мне. И мне казалось, что никто не понимает, насколько это невероятно прекрасно — просто знать, что ты можешь жить своей жизнью.

Люди порой совершенно не ценят таких вещей, думая, что никто у них не сможет это отобрать. Мало, кто знал цену своей жизни. А я знал.

Эмили заливисто засмеялась какой-то своей шутке, запрокинув голову. Солнце озарило ее лицо, потерялось в волосах. Она словно помолодела на несколько лет, снова стала студенткой, еще не знающей разочарований. Глядя на нее, я невольно улыбнулся шире. Да, она тоже знала эту цену. Определенно.

***

Мы с Ричи не спеша шли по дорожкам Островного парка, болтая о работе. Солнце медленно укрывалось горизонтом, туда-сюда вокруг нас слонялись люди, состоящие в основном из туристов. По крайней мере народу было не так много, как летом, все-таки не сезон.

Я хотел добраться до озера и посидеть там, мне нравилось смотреть, как огромная водная гладь ловит в отражение разноцветные огни живущего своей ночной жизнью Торонто. Город жил постоянно, гудя миллионами разговоров, реклам и гудков машин. А озеро, словно эталон спокойной невозмутимости, беззвучно воспроизводило Торонто, скрадывая его беспокойность.

Две недели назад, проводив Эмили, я рассказал Ричи об ее визите. Он лишь пожал плечами.

— Говорят, в тюрьме свои законы, которые нас не касаются. И я согласен. В конце концов, не мы виноваты, что он там. Если бы он жил правильно, то не оказался бы в подобном месте, — протянул друг, закрыв этим тему.

Я был не совсем согласен, но всё же с удовольствием забыл об этом.

Наконец я мог вспоминать свою прошлую жизнь без отягчающего чувства удушения и страха. Наконец прошла боль. С прошлой жизнью меня связывал только легкий отголосок грусти, связанный с тем, что я потерял хорошего друга.

А ведь об этом до сих пор никто не знал.

— Будь осторожнее, — донеслось до меня, и я обернулся.

Ричи, присев на корточки, отряхивал кофту какого-то мальчугана. Рядом валялся самокат. Видимо парнишка налетел на Ричарда, заигравшись с друзьями, которые толпой торчали чуть поодаль в ожидании друга.

— Смотри вперед, когда так несешься. А то можешь кого-нибудь покалечить, да и сам покалечишься. Понял? — шутливо нахмурившись, спросил Ричи, и пацан с улыбкой закивал.

Ричи поднял его самокат, и мальчишка, взявшись за руль, вдруг выдал:

— А у тебя глаза разноцветные!

Я прыснул, а Ричи улыбнулся.

— Так и есть. А знаешь почему?

Мальчишка, завороженно уставившийся на него, покачал головой.

— Потому что моя мама была волшебницей.

— Правда?! — с придыханием спросил мелкий, и Ричи кивнул.

Я отошел подальше, чтобы дети не слышали моего смеха. Не хотелось рушить такой момент.

— И знаешь, что она мне сказала? Что твоя мама тоже волшебница, самая лучшая. Но чтобы ее сила не иссякала, маму нужно любить и помогать ей. Ты понимаешь? Чем больше ты будешь любить ее, тем сильнее она будет. Так что ты можешь сделать ее самой могущественной волшебницей в мире!

— Прямо как Гарри Поттер?! — спросил парнишка. Его глаза полыхали.

Ричи кивнул.

— Почти как Гарри Поттер. Только без волшебной палочки. И шрам маме тоже не пойдет, согласен? — мальчик кивнул. — Троллей она убивать не сможет, конечно, но для тебя любое чудо сможет сделать. А теперь беги.

Ричи поднялся, потрепав пацана по волосам, и подошел ко мне. Мы пошли дальше, но я все смотрел через плечо на этого ребенка. Он, подъехав к друзьям, что-то быстро сказал им и покатил в другую сторону. Он скрылся за поворотом, но я успел услышать чуть приглушенный восторженный детский голос: «Мама! Мама! Мальчик с разноцветными глазами сказал, что ты волшебница!»

В этот момент мы свернули на другую дорожку. Я рассмеялся.

— Ты был бы отличным братом, Рич, — заметил я.

Парень скосил на меня глаза, улыбнувшись.

— А я и так отличный брат, скажешь нет? — парировал он.

Я не мог не согласиться. Лучший кровный брат на свете. Я снова засмеялся.

— А знаешь, я ведь никогда тебе не рассказывал. Хотя ты, наверное, и так в курсе, — я посмотрел на друга и, пожав плечами, продолжил. — У меня ведь пес был, и его звали точно так же, как тебя. Стремно, конечно, это звучит, но вот так.

Я усмехнулся, слегка щурясь от порыва ветра, долетевшего от озера.

— Он был единственным, кто меня понимал и поддерживал. То есть, когда я еще учился, я думал, что родители меня любят, но какой-то своеобразной любовью. Где-то глубоко в душе. Ну очень глубоко, — я качнул головой. — Но после всех этих событий с Морганом, родители для меня словно умерли. И остался только пес. Он меня защитил как-то от Моргана: мы гуляли в парке, а этот ублюдок решил присоединиться. Ты бы это видел!

Я засмеялся. Ричи молча шел рядом, слушая меня, касаясь локтем моего локтя. Я думал, что давно уже надо было завести этот разговор. Пока я говорил, становилось легче, как будто бы от меня отвязывали последний булыжник, отягчающий мне жизнь.

— А после ночи выпускного он спас меня от… ну в общем от смерти, — не решившись произнести вслух слово «суицид», протянул я. — Никогда бы не подумал, что собака может это сделать. А когда я закидывался прозаком до потери пульса, он стащил его у меня. Знаешь… я ведь хотел послать тебя тогда, когда ты подошел ко мне в клубе. Это ведь надо было быть наглухо отбитым, чтобы захотеть со мной подружиться. Но стоило тебе назвать свое имя, и у меня из головы все мысли вылетели. Как я мог за тобой не пойти.

Мы вышли к пляжу и медленно побрели по песку. Я улыбнулся. Город начинал разгораться разноцветными бликами, отражаясь в воде, но еще не стемнело окончательно. А я хотел дождаться ночи.

— Ты, наверное, видел его, раз говорил, что залезал в наш дом и нашел эти таблетки, — я улыбнулся. — Может быть, я и назвал его так в честь тебя. Пусть я смутно помню наше детство, но подсознательно всегда знал.

Мы остановились почти у кромки воды, глядя на темнеющую воду, покачивающую белые точки яхт. Ветер мягко растрепал волосы, и я тряхнул головой,