Нилит.

– Он самый.

Сокол повел ее к борту баржи, но Нилит остановилась в нескольких ярдах позади него и, вздернув губу, стала смотреть на реку.

– Тебе не нравится вода?

– Я не особо ее люблю.

Точнее было бы сказать, что вода приводила ее в ужас. Если бы Нилит не была измотана, то сейчас дрожала бы от страха: в детстве она едва не утонула в такой же горной реке, пытаясь догнать отца, который уехал на охоту.

– И поэтому ты не выбрала этот путь?

– Да, а еще потому, что на лошади быстрее. – Нилит прищурилась. – Кто ты? Почему ты мне помогаешь?

Сокол издал смешок – странный, шелестящий.

– Меня зовут Безел, и я помогаю только себе. Тебе я не помогаю.

– Тогда я перефразирую свой вопрос, дерзкая птица. Почему ты здесь?

Прочесть что-то в черных глазах Безела Нилит не могла; в них не было ничего человеческого.

– Потому что твоя родная дочь – моя госпожа – приказала мне тебя найти.

Нилит напряглась.

– Ну вот, ты меня нашел. И что теперь? – осторожно спросила она.

– Теперь, когда я тебя нашел, я вижу, что тебе точно нужна моя помощь. И поэтому мне кажется, что ты предложишь мне условия получше. – Сокол щелкнул клювом, а Нилит, нахмурившись, села на палубу. – Ведь, в конце концов, – добавил он, – зачем иметь дело с принцессой, если можно вести переговоры с императрицей?

Гираб, стоявший у руля, ахнул.

Глава 23. Новые друзья

«Если разбор дела о незаконном зачаровании зашел в тупик, судья всегда должен отдавать предпочтение живым».

«Кодекс порабощения», статья 21, абзац 4

Вздохнув, я устроился в своем алькове. Мне казалось, что я исхудал и что мне позарез надо пропотеть, но потеть я не мог. Другие призраки сновали туда-сюда и, несомненно, сплетничали обо мне. Мне было плевать, что там они болтают, и поэтому я просто погружался в альков до тех пор, пока мои плечи не коснулись камня.

Прошло два дня, но никаких распоряжений от Хорикс не поступило. Вдова уединилась в своих покоях на самой вершине башни. Призраки все так же ходили по лестнице по ночам, а я по-прежнему вел себя как примерный мальчик. Когда знаешь, что конец уже близок, сидеть за решеткой уже не так тяжело. «Несколько недель», – сказала она. Если речь идет о моей свободе, то несколько недель я продержусь – а может, даже несколько месяцев. Мысль о нескольких годах меня ужасала, ведь столь огромное количество времени – тяжелый груз. Важно было то, что бумага была у меня и что я сделал один шаг к тому, чтобы добиться правосудия. Это уже был успех, даже если мне придется сделать еще много таких шагов.

Кон, проходивший мимо, помахал мне и криво улыбнулся. Этот простачок идеально подходил для роли раба. Он, казалось, вообще не осознавал своего бедственного положения, словно он уже родился призраком и рабом. Не удивлюсь, если окажется, что он из тех, кому хватает смелости петь или насвистывать во время работы. Узнать это я не мог: после той ночной вылазки Векс разделил нас, и теперь Кон обитал в дальней части башни.

Я подождал, пока другие призраки вернутся в свои ниши, а затем принялся царапать стену. Струйка песка посыпалась на мои пальцы и смешалась с парами. Стиснув пальцы и немного пошевелив ими в щели, я вытащил клочок папируса. Затем я подождал, прислушиваясь, последил за полосами сапфирового света на полу. Мою тайну никто не раскрыл.

Я устроился поудобнее, чтобы снова прочитать текст. Мне удалось разобрать еще несколько символов, и они действительно говорили о свободе. Я провел большим пальцем по трем скелетам, наблюдая за тем, как мои пальцы светятся под тонким папирусом. Я подсветил каждый из символов, а затем свернул папирус и прижал его к голове, думая о том, как клочок бумаги и немного чернил могут обладать такой властью надо мной и моим будущим. В древних историях рассказывалось о магии слов – как написанных, так и произнесенных вслух. Говорят, магия давным-давно умерла, но в тот миг я совсем не был в этом убежден.

«Несколько недель», – шепнул я себе.

Столько я мог выдержать, столько я мог подождать, пока вдова готовится. Хотя любопытство не давало мне покоя, я мог и дальше играть покорно выполняющего обязанности слугу. По крайней мере, я знал, что уморить меня работой невозможно.

Сказать это вслух я не смел, поэтому прошептал об этом папирусу, засовывая его обратно в щель. Похоже, что мне наконец-то удалось склонить чашу весов в свою пользу в этой бредовой истории с вечным рабством – не полностью, ведь моя судьба по-прежнему зависела от вдовы и исхода неизвестного мне дела, но, похоже, впервые со дня моей смерти мои шансы начали повышаться.

В дальнем конце коридора внезапно послышался лязг. Голоса, властный тон. Мимо прошло несколько призраков. Обратно прошел Кон: похоже, он заблудился. Он чесал голову, хотя, очевидно, ничего у него не чесалось.

– В чем дело?

– Приказали идти в конюшню, – сказал он. – Нужно почистить жуков и лошадей.

Мимо меня прошла Бела с кислой миной. Я встал и незаметно убедился в том, что папирус не виден. Два охранника двинулись по коридорам, выхватывая призраков из альковов и отправляя их к лестнице.

– Прочь, прочь!

– Шевелись, тень!

Когда настала моя очередь – мой альков был одним из самых дальних, – я вышел наружу, чтобы встать в колонну, но за это получил удар в грудь. Тяжелый медный наконечник едва не сбил меня с ног. Стражники молчали; один пошел вперед, другой остался, чтобы задержать меня.

– Не ты, – буркнул он. – Ты остаешься.

Все остальные призраки не видели, что я остался, и когда стражник убедился в том, что я не сдвинусь с места, он еще раз толкнул меня – и вразвалочку пошел вслед за остальными. Я слушал, как лязгают доспехи и как стихает внизу топот ног.

– Ну ладно, – буркнул я.

Скрестив руки на груди, я прислонился к камню, словно деревенский болван. Целый час я ждал, что за мной кого-то пришлют, но никто не пришел. Мне стало скучно; я присел и сказал себе, что вдова подготовила для меня новые испытания.

Когда последние лучи солнца растворились во мгле, я погрузился в дымку из мыслей. Вот почему я едва не выпрыгнул из балахона, когда чьи-то холодные руки заставили меня очнуться.

Пустые глаза Векса смотрели на меня; наши носы едва не соприкасались друг с другом.