– Тогда я вам приготовлю теплого молочка с медом. Или хочешь «Мило»?[178] Чарли его очень любит, когда засиживается допоздна. – С этими словами А-Чи засеменила в кухню.

– А-Чи ничто не остановит, да? – засмеялась Астрид. – Я так рада, что она все еще живет с тобой.

– Не хочет уезжать! – раздраженно пробормотал Чарли. – Я построил ей дом в Китае – черта с два, я построил дома всем ее родственникам, установил спутниковую антенну для всей деревни – целых девять ярдов; решил, что А-Чи захочет вернуться в Китай, на пенсию. Но я думаю, что она гораздо счастливее здесь, когда руководит остальными горничными.

– Как мило, что ты так о ней заботишься, – сказала Астрид.

Они вошли в просторную гостиную, которая напоминала крыло музея современного искусства. Бронзовые скульптуры выстроились в ряд, как часовые, перед видовыми окнами от пола до потолка.

– С каких пор ты собираешь Бранкузи?[179] – удивилась Астрид.

– С тех пор, как ты меня с ним познакомила. Помнишь ту выставку в Центре Помпиду, на которую ты меня притащила?

– Черт возьми, я почти забыла, – призналась Астрид, глядя на минималистские изгибы одной из золотых птиц Бранкузи.

– Моя жена Изабель обожала стиль прованс и ненавидела Бранкузи. Они были спрятаны, пока я не переехал сюда. Я превратил эту квартиру в своего рода убежище для своего искусства. Изабель и девочки остаются в нашем доме на Пике, а я здесь, в Мид-Левелс. Мне тут нравится, потому что я могу просто выйти, спуститься на эскалаторе и оказаться в офисе в течение десяти минут. Извини, здесь немного тесновато – это просто маленькая двухуровневая квартирка.

– Роскошная квартира, Чарли, куда больше моей.

– Ты ведь шутишь?

– Нет. Я живу в квартире с тремя спальнями на Клемансо-авеню. Помнишь те здания времен восьмидесятых через дорогу от Истаны?

– Какого черта тебя понесло в эти развалины?

– Это долгая история. Если вкратце, то Майкл не хотел чувствовать себя обязанным моему отцу, поэтому я согласилась жить в квартире, которая ему по карману.

– Ну, это, конечно, мило, хотя я не могу представить, как он уговорил тебя втиснуться я этот курятник, лишь бы не задеть его гордость.

– Я уже привыкла. Да и местоположение удобное, совсем как здесь.

Чарли задумался. На какую жизнь Астрид обрекла себя, выйдя замуж за этого кретина!

– Пойдем, я покажу тебе твою комнату, – предложил он.

Они поднялись по гладкой лестнице из матового металла, и Чарли провел Астрид в большую спальню со спартанской мебелью, с бежевыми замшевыми стенами и серыми фланелевыми постельными принадлежностями. Единственным украшением была фотография двух девочек в серебряной рамке у кровати.

– Это твоя спальня?

– Нет. Не волнуйся. Я посплю в спальне девочек, – быстро объяснил Чарли.

– Не глупи, я займу детскую. Не хочу выгонять тебя из твоей спальни… – начала Астрид.

– Нет, я настаиваю. Тут будет куда удобнее. Попытайся поспать, – сказал Чарли и закрыл дверь прежде, чем она успела возразить.

Астрид переоделась и легла. Она повернулась на бок и уставилась в видовое окно, идеально обрамлявшее горизонт Гонконга. В этой части города здания теснились на крутом склоне с полным пренебрежением к топографии. Она вспомнила, как впервые приехала в Гонконг в детстве и тетя Алекс объясняла, что у города отличная планировка по фэншуй, поскольку, где бы ты ни жил, гора в виде дракона всегда за спиной, а океан всегда перед тобой. Даже в столь поздний час город полыхал огнями, и многие небоскребы были подсвечены разными цветами. Астрид пыталась заснуть, но была слишком взволнована событиями последних часов. Она сбежала со свадьбы, когда начались фейерверки; заскочила домой, чтобы взять самое необходимое, а теперь оказалась в спальне Чарли У – парня, чье сердце разбила. Как ни странно, именно этот парень привил ей вкус совсем к другой жизни.

Париж

1995 год

Астрид запрыгнула на огромную кровать кинг-сайз в отеле «Георг V», утонув в мягкой перине.

– Мм… тебе нужно лечь, Чарли. Это самая восхитительная кровать, на которой я когда-либо спала! Почему у нас нет таких в «Калторпе»? Стоит обзавестись, а то тамошние комковатые матрасы не меняли, наверное, с елизаветинских времен…

– Астрид, кроватью мы сможем насладиться позже. У нас всего три часа до закрытия магазинов. Вставай, лежебока, ты что, в поезде не выспалась? – уговаривал ее Чарли.

Он не мог дождаться, чтобы показать Астрид город, который знал как свои пять пальцев. Мать и сестры Чарли открыли для себя мир высокой моды за десятилетие, прошедшее с тех пор, как отец вывел на биржу свою технологическую компанию, превратив У чуть ли не за одну ночь из простых миллионеров в миллиардеров. В первое время, пока у них не вошло в привычку фрахтовать самолеты, папа скупал весь салон первого класса «Сингапурских авиалиний», и вся семья моталась по столицам Европы, останавливаясь в самых роскошных отелях, питаясь в ресторанах с максимальным количеством мишленовских звезд и скупая все подряд. Чарли вырос, понимая отличия «Буччеллати»[180] от «Бушерона»[181], и он очень хотел показать этот мир Астрид. Он знал, что при всей ее родословной Астрид воспитывалась практически в женском монастыре. Леонги не питались в дорогих ресторанах, предпочитая пищу, приготовленную их поварами дома. Они не наряжались в дизайнерскую одежду, и всю их семью обшивал личный портной. Чарли чувствовал, что Астрид дома слишком подавляли. Родные всю жизнь относились к ней как к нежному оранжерейному цветку, хотя на самом деле она была диким цветком, которому никогда не позволяли свободно цвести. Теперь, когда Чарли и Астрид было по восемнадцать и они, наконец-то освободившись от семейного гнета, жили вместе в Лондоне, Чарли оденет ее как принцессу – ведь она принцесса! – и Астрид будет принадлежать ему навсегда.

Чарли повел Астрид прямо в Маре, район, который он обнаружил самостоятельно, после того как утомился таскаться со своими родственниками в одни и те же магазины в радиусе трех кварталов от отеля.

Когда они шли по улице Вьёй-дю-Тампль, Астрид вздохнула:

– Ай-я, здесь восхитительно! Намного уютнее, чем на тех широких бульварах Восьмого округа!