Джек посмотрел на Бейнса и Вона, референта Джеллимена. Никто из них не двинулся с места.

— Он всегда так вежлив?

— Всегда, — ответил Бейнс и бросил через плечо: — Прошу прощения, ваше преосвященство, но на этот счёт у меня имеется абсолютно четкий приказ.

Раздался треск, кухонная дверь разлетелась в щепки, и загрохотали сопровождаемые вспышками выстрелы: дежуривший в кухне констебль медленно выпускал пулю за пулей в нечто находившееся вне поля их зрения. Стрельба прекратилась, и они услышали глухой металлический звук, с которым пустая обойма упала на плитку пола. Обладатель шикарных усов так и не успел перезарядить оружие. Снова донесся треск ломаемой мебели, и рука полицейского, все ещё крепко сжимавшая пистолет, пролетела мимо открытой двери и ударилась о холодильник. Джеллимен закрыл глаза и что-то тихонько произнёс, несомненно готовясь к концу.

Из кухни послышалось громкое шипение и скрежет мебели — тварь пробиралась к гостиной. По косяку царапнула чешуйчатая лапа с вытянутым средним пальцем, украшенным когтем размером с кухонный нож. Следом появилась голова, напоминавшая ожившую иллюстрацию из джеромовской «Большой энциклопедии хищных динозавров». Тварь стояла на мощных задних лапах, используя в качестве противовеса слегка подергивающийся хвост. И была она не выше Джека — просто намного сильнее. Тело её покрывали костяные пластинки, как у панголина, а тёмные глазки метались из стороны в сторону, пока не остановились на Джеллимене. Тварь снова зашипела и целеустремленно двинулась в комнату, оставляя глубокие борозды на отполированном паркете.

Бейнс выстрелил, но пуля срикошетила от чешуйчатого бока твари и разбила вазу на серванте. Джек сделал первое, что пришло ему в голову: схватил тварь за хвост и попытался сбить с ног. Зверюга заверещала, хлестнула мускулистым хвостом, словно бичом, и Джека вышвырнуло в кухню, где он врезался в сервант, сложившийся от удара, будто карточный домик.

Бейнс стоял на месте и выпускал пули через регулярные промежутки времени. Это не помогало. Тварь подошла к нему и одним движением отбросила его в другой конец комнаты. Теперь между зверем и Джеллименом не осталось никого. Тот смотрел на существо с отрешенным спокойствием. Джек отчаянно озирался по сторонам в поисках хоть какого-то оружия, способного пробить шкуру твари, но безуспешно — кухня его матери не была приспособлена для разделки искусственно выведенных чудовищ, порожденных больной фантазией фанатички, жаждущей мести.

Чёрт! До сих пор всё было так хорошо! Сообрази он раньше, что к чему, ублюдочный отпрыск Шалтая не готовился бы сейчас убить единственного честного политика на планете. Отпрыск?! Строго говоря, тварь не являлась отпрыском Шалтая, доктор Кватт использовала покойника только для вынашивания, но все же…

Джек встал и заорал:

— ШАЛТАЙ!

Тварь ненадолго остановилась, подумала, затем сделала ещё шаг к Джеллимену, который простил чудовище и закрыл глаза. Зверюга подняла могучую лапу, готовая довести месть доктора Кватт до логического конца, когда… столовое яйцо ударило её по затылку.

Эффект получился словно от удара током. Тварь взревела так громко, что коллекция фарфоровых зверюшек миссис Шпротт задрожала на полочке за стеклом. Джеллимен был мгновенно забыт, тварь обернулась к новому агрессору, пригвоздив Джека взглядом — так кошка, наверное, пригвождает к месту мышь. Джек превратился из помехи в добычу.

Джек демонстративно уронил яйцо на пол. Оно лопнуло с отчётливым треском. Тварь злобно взревела, заскребла лапами. Её когти разрезали паркет, будто маргарин.

— Ай-яй-яй! — воскликнул Джек. — Какой же я растяпа! — Он ткнул пальцем вправо и завопил: — Осторожно! ГИГАНТСКИЙ МАНГУСТ!

Тварь дернулась и взглянула туда, куда он показывал, что дало Джеку время схватить остальные яйца и перебежать в другой угол кухни. Зверюга угрожающе заворчала и шагнула к нему. Где-то в глубине её крохотного умишка, где помещалась только мысль убить Джеллимена, шевельнулось нечто смутно знакомое. Крохотное следовое ощущение, незаметно переданное ему от яйца, погибшего ради того, чтобы дать ему жизнь. Это были беспокойства и страхи Шалтая.

— Ох, мамочки, снова!

Джек уронил ещё одно яйцо и попятился к выбитой кухонной двери.

Тварь фыркнула и зарычала, сделала к нему три быстрых шажка и занесла лапу. Но Джек был к этому готов. Он схватил с полки мамину яйцеварку и замахал ею перед чудовищем, будто крестом перед вампиром. Зверюга на мгновение попятилась, затем щёлкнула зубами и рванулась вперёд, схватила яйцеварку и запустила её через всю кухню.

— А это тебе как? — Джек цапнул таймер для варки яиц, стоявший рядом с плитой. — Три минуты для яйца «в мешочек»! Гоголя-моголя никто не желает? С голландским соусом?

Он попятился наружу и уронил ещё одно яйцо. Разъяренная и сбитая с толку тварь выскочила за ним в сад за домом и принялась мотать головой, рычать и бросаться, пока Джек дразнил её веселкой.

— Яичница на тосте! — орал он. — Яйца жареные, пашот, вареные… СУФЛЕ!

Он пятился через сад, выкрикивая яичные оскорбления, пока не упёрся спиной во что-то твердое. Это был бобовый стебель. Блестящий, темно-зелёный, с прекрасным гладким стволом, он казался почти несокрушимым.

— Тортилья! — крикнул Джек и со всей мочи швырнул веселку в тварь.

Чудовище схватило её зубами и злобно перекусило.

Джек сунул три оставшихся яйца в нагрудный карман комбинезона и начал карабкаться наверх. Это оказалось легче, чем он думал, — за листья было удобно хвататься. Но если он надеялся таким образом спастись, то просчитался. Тварь раза два клацнула челюстями в воздухе, когда Джек прокричал: «Яйца-кокотт!» — и бросилась следом.

Пробираясь между созревающими стручками, Джек поднялся достаточно высоко, чтобы увидеть дорогу — и лимузин Джеллимена, несущийся прочь на огромной скорости. Инспектор облегченно вздохнул, но долго ему прохлаждаться не пришлось. Он внезапно осознал, что, хотя его преосвященство в безопасности, самому-то ему ещё только предстоит разобраться с пятьюстами фунтами опасно взбешенной шалтайской твари.

— На самом деле, — сказал Джек, — я ненавижу яйца.

Тварь снова злобно щёлкнула на него челюстями.

— Нет-нет, — торопливо поправился он, выругав себя за тупость, — я хотел сказать, что не ем их. Разве что меренги… ой!

Это не возымело никакого действия. Тварь ловко вспрыгнула на ветку прямо под Джеком и яростно хлестнула его хвостом по ногам. Джек вцепился в побег у себя над головой и подтянулся, но поздно. Ступню пронзила резкая боль. Он глянул вниз. Тварь снесла не только ветку, на которой он стоял, но и его ботинок, носок и, хотя он ещё об этом не знал, мизинец. Джек скривился от боли и полез дальше, стараясь опираться на свод покалеченной стопы. Он слышал вой сирен — подходило подкрепление, но это не слишком утешало его. Через несколько минут он добрался до красного авиационного маяка и бросил короткий взгляд вниз. От земли его отделяло футов сто, и родительский дом казался отсюда маленьким-маленьким. Снизу послышалось рычание — тварь продолжала карабкаться вверх, и Джек торопливо взобрался выше фонаря. Тут он и понял, что столкнулся с новой, непредвиденной проблемой: тварь по-прежнему пребывала в ярости, а бобовый стебель кончился.