– Нет. Разборка двигателя в полете опасна даже при наличии специального оборудования. Вы только облегчите работу земным патрульным судам, если окажетесь в системе без хода. И потом, корпус реактора вам не разобрать. То есть отчистить его куски от вискодия, может, и удастся, если очень постараетесь. Но, насколько я в этих штуках разбираюсь, скорее всего вы останетесь вообще без движков.

– Что для корабля, на котором нету передатчика, – это полный швах. Ладно, если ничего с этим не сделать, остается лишь поддерживать движки в более-менее пристойном состоянии. Я поручил парням смазывать камеры каждые шесть часов. Если верить инструкции, чаще нельзя.

Язык не сразу повиновался мне, но с третьей или четвертой попытки я смог выговорить:

– Смазывать? Какой смазкой?

Он удивленно нахмурился.

– Что значит какой? Машинным маслом. Ну, не земным, конечно…

– Ах вы, несчастные, безмозглые уроды! А ну скажите мне, есть ли на этой чертовой, самим космосом проклятой посудине молекулярная смазка?

Лицо его просветлело в отчаянной надежде. Он рявкнул приказ, один из его людей сорвался с места, бросился к шкафчику с инструментами и заглянул в него. Пару секунд спустя он издал торжествующий вопль, и все, кто находился в машинном отделении, с облегчением выдохнули.

– Без перчаток не трогайте! Там рядом должна лежать пара специальных перчаток!

Альдебаранец вернулся, держа в руках тяжеленный контейнер со стенками из чистейшего нейтрония. Внутри плескалась самая прекрасная алая жидкость, какую мне только доводилось видеть. Молекулярная смазка!

Это означало, что мужчины не окажутся на жутких космических плавильнях, а женщины – в лагерях, построенных для феминисток из Эйно. Ну, а я…

– Найдите мне пару загрузочных трубопроводов – чистых! Они единственные имеют защитный слой для перекачки жидкостей вроде вискодия. Подведите один конец к сливному трапу под затвердевшим вискодием, а второй протащите к наружному шлюзу. Если получится, мы сольем это дерьмо в открытый космос.

– Если получится! – эхом откликнулся Рейджин.

– Должно получиться! Если использовать все до последнего электрона. Должно сработать!

И все сработало. Мы вылили алую жидкость в бачок с сирианским машинным маслом. А потом закачали смесь под максимальным давлением, которого нам удалось добиться, в механизм поворота дюз маршевых двигателей. Потребовалось некоторое время, чтобы суперсмазка проникла в загустевший коллоид. А потом полупрозрачная оболочка, обволакивавшая поворотный механизм, начала медленно менять цвет с зеленого на алый.

Рейджин завопил и хлопнул меня по спине. Алый цвет вискодия становился все ярче, а сам он размягчался все сильнее по мере того, как приобретал физические свойства смазки. И, наконец, тонкие струйки начали стекать в сливной трап. Мы слышали, как он булькает в трубопроводе. По мере того как жидкость густела, движение ее замедлялось, и все же до шлюза – и открытого космоса – она дотекла своим ходом.

Один из бунтовщиков вызвался залезть в камеру под механизмом перекоса и собрал в нейтрониевый контейнер столько смазки, сколько удалось, – на всякий пожарный.

* * *

– Надеюсь, вы не обидитесь, – сказал Беллью, оторвавшись от своих карт, – но ребята… ну, они настаивают на том, чтобы, пока их боты будут отчаливать, вы оставались у себя в каюте. Не то чтобы они вам не доверяли, но…

– Они считают, что моя совесть будет спокойнее при разговоре с патрулем в Солнечной системе, если я не узнаю, куда они направились. Что ж, это понятно.

Он улыбнулся, показав кривые зубы.

– Вот именно. Кстати, пока вы там сражались с вискодием, меня не выпускали с мостика. А уж я-то с этими людьми знаком не первый год! Они считают, что я как офицер рискую меньше, чем, скажем, Рейджин, рискующий не только своей жизнью, но и жизнью жены. И, в общем-то, они правы. Поэтому я остаюсь с вами. Я лечу на Землю.

– Не боитесь, что я донесу на вас?

Карты возмущенно зашелестели, когда он повернулся в мою сторону. На лице его сияла широкая мальчишеская улыбка.

– Нет. Вы же не могли не заметить: мы обыскали вашу каюту перед мятежом. И не нашли ничего предосудительного. Кроме полконтейнера неиспользованного депиллосака, который не успел слиться из раковины.

Настал мой черед выпрямиться, затаив дыхание. Что за глупая оплошность!

– Рейджин утверждает, что это не значит ровным счетом ничего. Я все думал и думал об этом, пока не пришел к единственному возможному заключению. Зато теперь я знаю, что у вас ровно столько же интереса в том, чтобы я держал язык за зубами, как и у меня – в вашем молчании. Поэтому я лечу на Землю, и после того, как патруль завершит обычную проверку – а вряд ли стоит рассчитывать на иной исход после того, как Рейджин взял всю ответственность на себя и занес это в судовой журнал, – я отправлюсь своим путем, а вы, доктор Симс, – своим.

– Вы кому-нибудь еще сказали?

– Только Рейджину, уже после того, как вы разобрались с этой кашей в машинном отделении. Он мне не сразу поверил.

Рейджин с женой собирали вещи у себя в каюте. В момент моего прихода он как раз уложил примерно половину из девяносто пяти томов Галактической Энциклопедии. Попадая в силовое поле коллапсикона, каждый том уменьшался в размере и массе примерно в двадцать раз. Несколько десятков миниатюрных книг уже лежало на дне механического саквояжа.

Повинуясь жесту мужа, альдебаранка молча встала и вышла из каюты. Мне пришлось откашляться.

– Не открывайте эту штуку слишком резко, когда будете распаковываться. А то на вас обрушится бумажная лавина.

Он неловко поерзал.

– Знаю. Мне уже приходилось пользоваться коллапсиконами.

Мы помолчали.

– И как вы собираетесь жить на пустынном планетоиде? Вы же не сможете выращивать пищу без кислорода.

– Ах, это? Мы потратили уйму денег на экстракторы, так что сумеем добыть необходимые элементы почти из чего угодно. Для начала сойдет, а там разберемся.

– А книги? Они для ваших детей?

– Угу. Эльза хочет завести много детей. И уж я прослежу, чтобы они выросли со всеми знаниями, что способна дать им галактика. – Рейджин кашлянул. – И все-таки, доктор, клянусь Черной дырой в созвездии Лебедя, я не понимаю, почему вы не могли подождать? Тем более вы же на флоте служите! Какие-то несчастные полгода, и возобновят свои рейсы лайнеры, и все будет законно и легально…

– У меня сын в военно-космическом госпитале на Земле. Мы не виделись уже три года, а права на внеочередной перелет на военном борту у меня нет. Через шесть месяцев я, возможно, просто не застану его в живых.

– Ну, тогда ясно. Но ваши документы…

– Согласно моим документам я – доктор Р. Симс, сотрудник лаборатории физической химии Военно-космического флота, специалист проекта СВХ-19329, с Альдебарана. Хорки, мой начальник, оформил их по моей просьбе именно так, отпустил меня в бессрочный отпуск и пожелал удачи.