Ты можешь связаться с Ириной?

— Которая ноль-один-два?

— Да. «Гиба».

— Ты к ней неровно дышишь, — констатирует Жорик.

— У нее там буря, — оправдываюсь я.

— О!

— Я серьезно.

— Я уже посмотрел, — говорит Жорик. Он какое-то время сопит в динамик. — Нет, связи нет. Помехи. Она просила о помощи?

— Нет. А ты не можешь к ней подскочить? Ты вроде бы не так далеко от ее сектора. Я дам координаты.

Жорик фыркает.

— Пиши императив.

— У меня нет полномочий, — говорю я.

— Полномочий нет, форс-мажора нет, — перечисляет Жорик. — Системный оператор ноль-ноль-один, ты надо мной смеешься? У меня своя программа.

— Не смеюсь, — говорю я. — Мне просто не спокойно.

— А, сейчас, — говорит Жорик.

Принтер кашляет и выплевывает длинный список на четырех листах. Я беру их в руки. «Галлампейский гриб» — попадается мне среди прочего.

— Что это? — спрашиваю я.

— Список успокоительного, — сообщает Жорик. — Традиционные медикаментозные средства, земные народные, инопланетные. Надеюсь, что-то да поможет.

— Очень-очень рад, — кисло говорю я.

Жорик отключается. Я спускаю список в утилизатор. Так, что делать? Ждать еще три дня? Стойкий ли я системный оператор?

Прикнопленный к стене желтый модуль ползет в небо.

* * *

Меня хватает всего на двое суток. Я плохо сплю. Я вижу сны, полные тревожных оранжево-красных пейзажей и затираемых ветром следов.

Связи нет.

Глупо, глупо куда-то бежать, убеждаю я себя. Но просматриваю возможные маршруты до сектора Рыб. Она со всем справится, говорю я себе. И одновременно рассчитываю, за какое время у меня получится одолеть сто семьдесят световых лет. Ты — идиот? — спрашиваю я себя. Не можешь потерпеть? И связываюсь с четырьмя транспортами, идущими к транзитному узлу, выясняя, какой может взять меня на борт.

Три отпадают сразу. Два не приспособлены для перевозки человеческих особей. Экипаж третьего готов разместить меня в контейнере с замороженным мясом. Если, конечно, я обеспечу себя достаточным запасом кислорода…

Четвертый транспорт, пузатый пассажирский шонгэн с непроизносимым названием, имеет буковку «м» в трек-листе, то есть, принадлежит маддирцам.

Мы замирились совсем недавно, лет тридцать назад, и отношения между Маддир-Эт и Содружеством все еще оставляют желать лучшего. В сущности, купив место на шонгэне, я рискую быть «по ошибке» выкинутым в космос. Но другого выхода у меня нет. Никто под меня и мои страхи прыжковый корабль в центре не выделит.

Получив заказ на кислородную капсулу, капитан шонгэна тут же требует соединения.

Я разворачиваюсь к монитору. Как и все маддирцы, капитан похож на ящерицу ростом со среднего человека, помещенную в гофрированную банку с отверстиями для головы и передних конечностей. На сером лупоглазом лице его выступает розовый узор удивления. Он прищелкивает широкой пастью, и переводчик шепчет мне в ухо:

— Вы — человек.

— Несомненно, — отвечаю я.

Маддирец слушает короткие пощелкивания переводчика. Чешуйки на его лице белеют, когда он пытается взять себя в лапы. Наверное, в знак дружбы я мог бы поделиться с ним копией «успокоительного» списка Жорика.

— Вы хотите лететь до Каэр-Натха? — спрашивает капитан шонгэна.

— И даже дальше, — говорю я.

— Зачем?

— Есть тот, кто нуждается в моей помощи.

Маддирец зеленеет от уважения.

— Это я понимаю, — пощелкивает он ороговевшими пластинками языка о свод пасти. — В этом мы похожи.

Я выписываю себе командировочный трек, подбираю необходимое оборудование, робера-помощника и отправляюсь на шонгэн. Связи с Иркой нет как нет, и это заставляет меня торопиться.

Я лечу, милая!

* * *

Ни для кого не секрет, что раньше кислородные капсулы в маддирских кораблях использовались для транспортировки пленных. Они узки, как пеналы. У них круглое окошко на створке — заглядывай не хочу.

В сущности, весь путь до транзитного Каэр-Натха я провожу под пристальным наблюдением взрослых и не очень взрослых маддирцев. Кто-то из них коричневеет от презрения, кто-то, как кровью, наливается злостью. Дети желтеют от любопытства, указывая на меня суставчатыми лапками. Я так и слышу, как им в прищелкиваниях объясняют: если оторвать человеку конечность, то новая у него не отрастет. Но и умрет он не сразу. Поэтому лучше отрывать голову.

Впрочем, мне не страшно. Все время на шонгэне я провожу за тем, что рассматриваю изображения Ирки на планшете, роюсь в технической документации модуля, ищу места быстрого доступа, изучаю возможные поломки и способы их устранения. Щиты, контуры экранирования, закороченные участки…

Прыжок (или переход, все называют это по-разному) застает меня за виртуальной распаковкой монтажного энергостола. Несколько мгновений я уверен, что кто-то проделал во мне дыру, и в нее, как в бездну, растягиваясь в тонкие молекулярные нити, проваливаются глаза, язык, пальцы, слова и мысли. Потом все возвращается на место, но еще час или два я чувствую, будто обратная сборка произошла с изъяном.

Это знакомо всем, и многие из-за этого не переносят межпланетные путешествия.

Перед самым спуском на Каэр-Натх (мы уже прошли орбитеры и причальные бакены) ко мне стучится капитан и, высокопарно пощелкивая, дарит сувенир на долгую память — стилизованное чешуйчатое яйцо на подставке, исцарапанной маддирской вязью. Я принимаю с благодарностью.

— Могу ли я взглянуть на того, ради кого вы выбрали мой шонгэн? — спрашивает капитан.

— Конечно.

Я показываю ему Ирку.

Маддирец смотрит долго, смотрит на нее, на меня, снова на нее, словно сравнивает. Все, что выдает его лицо, — это несколько крапин недоумения.

— Это она? — уточняет он.

— Да, — отвечаю я.

Далее следуют категоричные щелчки:

— Нет, мы никогда не поймем друг друга.

Улыбаясь, я жму плечами.

* * *

Каэр-Натх — большой транзитный узел. Здесь специализированные сектора ожидания, торговый рынок и настоящая выставка кораблей — от легких одноместных флапов дьи-ха до монструозных шлюпов коваки. Впрочем, смотреть на них мне некогда.

Я сканирую трек-листы ближайших отправлений. Робер, навьюченный ремонтным оборудованием, безмолвно присутствует рядом. Когда я восклицаю, обнаружив, что тишинский хаалаван отменил прыжок на Ка-Такет, он поворачивает ко мне приплюснутую голову и удивленно выдвигает ряд объективов. Возможно, ищет, что во мне испортилось и как это быстро починить.

— Мы в заднице, мой друг, — говорю я ему.

Робер встречает известие стоически. Все, что не имеет отношения к адресованным ему командам, оставляет его равнодушным.

Связи нет. Я пытаюсь соединиться с Иркой по выделенному каналу, но получаю в ответ лишь возмущенное шипение помех. На кластере ЦСО в логах я нахожу коротенькое послание.

«Иг…». «Иг…» и все.

Что-то она хотела сказать мне, чем-то поделиться. Возможно, буря оказалась не такой уж и безобидной. Возможно, она в опасности. Я чувствую, что задыхаюсь. Потерпи, моя милая, потерпи! У меня, видишь, тоже не все складывается.

Я смотрю на робера — двоих нас не хватит угнать прыжковый корабль.

Думай, Игорь, думай! А если попробовать через Бахуту в