– Ты можешь ничего больше не говорить.

– Но я хочу… Ничего не должно стоять между нами. Ничего тайного. Разве не так?

– Между нами есть любовь – и этого достаточно.

– Нет. Ты должен выслушать мою историю, – твердо сказала она. Не отпуская его руки, она села на скамью, и он опустился рядом так, что их плечи и колени плотно касались друг друга, и он с внезапным страхом подумал, что сейчас может услышать такое, после чего уже нельзя будет повернуть назад.

– Мой отец приехал сюда в числе первых. Он был из состоятельной семьи, но женился без одобрения отца на девушке без приданого, на красавице итальянке, и все наследство досталось его братьям. Он был веселым и общительным человеком. Куда бы он ни пришел, вокруг него звучал смех. Я была подростком, когда епископ Альберт позвал его в Ливонию. Отец считал, что нам нечего терять в Германии. Когда корабль с переселенцами пришел сюда, стены крепости только начинали строить. Это было опасное время. В любой момент могли напасть язычники. Люди, стоило им выйти за пределы крепости, исчезали, как призраки. Но корабли с купцами приходили один за другим, отец вел с ними дела и сдружился с одним из них. Они вместе быстро сколотили состояние, и купец перевез в Ригу свою семью. У него была дочь Матильда. Наши дома стояли на разных улицах, но соединялись между собой задними дворами. Отец сделал в заборе неприметный проход, мы с Матильдой бегали через него друг к другу в гости и стали близкими подругами. Мы вместе ходили в церковь на причастие, сплетничали. Я была у нее, когда на город напали язычники. Много людей погибло в тот день. Мы были в доме одни и спрятались в подвале, в котором хранилось вино. Нападавшие разграбили дом, но не заметили скрытого входа, и беда миновала нас. То есть это мы думали, что миновала. В схватке с язычниками отца Матильды ранили в ногу, он стал калекой и уже не мог ездить с другими купцами за новым товаром. Но самое страшное случилось с нашей семьей. Когда язычников отбили и отец вернулся, наш дом был охвачен огнем. Моя мать и младшие братья тоже прятались в подвале, но их это не спасло.

Зара замолчала. Ее глаза были устремлены в непроницаемую темноту дальнего конца комнаты, словно именно там можно было разглядеть мрачные картины прошлого, глаза вновь набухли слезами, и она быстрым движением смахнула покатившуюся по щеке каплю.

– После этого уже ничего не было, как прежде. Отец постарел в один день. Его волосы побелели, я больше никогда не слышала его смеха. Он выстроил новый дом с большим каменным подвалом, который не возьмет никакой огонь. Подземный ход между нашим домом и домом Матильды он прорыл на случай, если с городом случится новая беда. И она была не за горами. Отец Матильды до конца так и не оправился после ранения. Он начал пить, залез в долги, дела его приходили в упадок. Нам тоже пришлось нелегко. Чтобы выжить, отец устроил в подвале келлер. Я помогала ему во всем. Мы придумывали для богатых людей особые развлечения, обустроили тайную комнату для игры в кости. Тогда мы поняли, что запретное притягивает людей, как мед мух. Мы взяли в помощь двух молодых беженок, и число наших посетителей удвоилось. К беженкам проявляли особое внимание. Ну ты понимаешь?

Вальтер кивнул. Вместе со своим приемным отцом он целый месяц путешествовал в шлейфе обоза Крестового похода среди музыкантов, поваров, шулеров, маркитанток, веселых девиц. Жизнь была такой, какой была.

– Все это не нравилось местным клирикам. Городской совет не хотел спорить с ними. Они придумали, когда келлер может открывать двери, а когда обязан закрыть. Они придумали подати за каждого посетителя. Но больше всего клирики обрушились на наших беженок. Священники с амвона обвинили нас в потворстве разврату. В любой момент в келлер могла заявиться стража во главе с монахом из епископского подворья. Конечно, нашим посетителям такое было не по нраву. Подземный ход и тайные комнаты оказались очень кстати. Поначалу мы даже не заметили, как наши беженки стали оставаться в доме-убежище все чаще и чаще. Потом умер отец Матильды, и ее дом продали за долги.

– Постой, – остановил ее Вальтер. – Разве ты не назвала Матильду хозяйкой?

– В какой-то мере так оно и есть. Дом выкупил его преосвященство. Он оказался добр к моей подруге и оставил ее управлять Женским домом.

– Сам епископ? – изумился Вальтер. – А как же…

– Под контролем церкви это уже не считается развратом, потому что доход идет на благое дело. Ее девицы теперь под защитой самого правителя Ливонии. Вот почему для твоих невест там самое безопасное место. И мы в любой момент можем перевести их сюда, если ты думаешь, что в подвале им будет лучше, чем в комнате у Матильды. Хотя ты так и не рассказал, для чего это надо делать.

– Значит, – переспросил он, – если произойдет что-нибудь ужасное, у тебя, то есть у вас двоих, у тебя и у Матильды, всегда найдется место, где это ужасное событие можно переждать?

– У меня даже есть небольшое хранилище, где мы держим вяленое мясо и напитки. Но мне почему-то кажется, что за твоим вопросом стоит нечто большее.

– И сколько мы будем тут сидеть? – Ванга нетерпеливо прошлась по комнате, выглянула в крохотное окошко, которое выходило в огороженный высоким забором внутренний двор, и с завистью кивнула на двух нежившихся под солнцем полураздетых женщин. – Почему бы нам тоже не выйти к ним? Здесь нечем дышать.

За стеной их комнаты царило веселье, и сюда довольно отчетливо доносился женский смех, повизгивания, глухие мужские голоса. Вита тоже подошла к окну.

– Вальтер сказал, что о нас позаботятся. Нам надо подождать.

– Чего именно? Иво тоже наобещал нам всякого и исчез. Мы тут уже целый день. Лея, не молчи!

– Я знаю не больше вашего!

Лея лежала на широкой кровати, места на которой хватило бы и на четверых. За время нахождения в этом доме их сытно накормили, они отоспались, но ясности в их положении так и не наступило. Кроме кровати в комнате разместился маленький столик и рядом с ним два обтянутых хорошо протертой тканью сиденья. На столике стояли два прикрытых крышками кувшина. В одном был напиток цвета мочи. Едва взглянув на него, Ванга брезгливо опустила крышку, отодвинула кувшин к стене и заглянула в следующий. Красно-бурая жидкость пахла чуть подкисшими ягодами. Ванга осторожно глотнула напиток и слизнула осевшую на губе каплю. Вита завистливо наблюдала за подругой. После сна во рту у нее все пересохло, но без одобрения подруги на самостоятельную попытку она не решалась.

– Это можно пить? – с надеждой спросила она. Ванга, оценивающе почмокав, сделала еще два глотка и одобрительно кивнула. Глаза ее заблестели. Поддавшись примеру подруги, Вита жадно хлебнула из кувшина и в тот же миг выплюнула не проникшую в глотку часть жидкости на пол.

– Это отрава! Германцы хотят избавиться от нас. Я слышала про такое! Нам надо бежать!

Все еще отплевываясь, она кинулась к двери, и Лея с трудом удержала ее.

– Не будь дурой. Мы в гостях и под защитой хозяев. Это не отрава. Это… – она поднесла кувшин к губам, принюхалась, осторожно слизнула несколько капель и довольно улыбнулась. – Это веселящий напиток! Я знаю. У моего брата был такой. Однажды я его потихоньку попробовала. Он не такой вкусный, как та медовуха, но после него людям действительно становится весело.