– И по болотам пройдем? – спросил Сталин.

– И по болотам можем пройти. И технику провезем.

– Спасибо за мнение, – сказал Жуков резким голосом.

– А вы с этим мнением согласны, товарищ Жуков? – Сталин спросил.

Сталин, как обычно, работал по пятнадцать часов, имел серое лицо усталого человека, двигался медленно, нездоровая его рука лежала беспомощно перед ним на столе. Сталин другой рукой передвинул свою левую к карте, пошевелил больными пальцами возле Ржева. Со стороны казалось, что Сталин ищет населенный пункт, но он отлично знал, где искать, – просто пальцы не слушались. Сталин здоровой рукой вложил в свою беспомощную руку блокнот – чтобы рука не лежала без дела. Потом поднес здоровой рукой трубку ко рту, пыхнул дымом, потом пригладил черенком трубки ус и указал трубкой на карту, ткнул точно в Ржев, поводил черенком по деревням.

– А если согласны, то какими силами думаете действовать?

Час назад Сталин отдавал приказания по Воронежскому и Юго-Западному фронтам. Вчера был совет по Сталинграду – на Волге решалась судьба страны: по Волге шло снабжение, а за ней – лежало главное богатство, то, ради чего пришел Гитлер, там, дальше – ресурсы, нефть. Главное было там. Москва и Западный фронт – это политика, это фельдмаршал Гальдер считает, что немцам следует сконцентрироваться на взятии Москвы, – вот немцы и топят в болотах армии, вот и идет бессмысленная драка в ржевских болотах. Но Гитлер видит дальше своих генералов – и это Сталин уже понял. Снятие фон Браухича – явный сигнал, не услышать мог только глухой: сняли главнокомандующего планом «Барбаросса», отныне сам Гитлер будет определять стратегию и диспозицию. Гитлер сворачивает от Москвы в сторону, Гитлер не повторяет маршрут Наполеона. Французам в двенадцатом году надо было произвести фехтовальный укол – поразить Россию психологически. Но немцы – народ иной. Немцы уничтожают страну, убивают, а не побеждают – им психология безразлична. Какой дурак сравнил наполеоновскую войну – и эту войну? Сегодня другая война, и пришел к нам другой народ, методический. Вот ответьте на такой вопрос: если немец будет строить дом, он что сделает вначале – проведет водопровод или положит черепицу? Правильно, проведет водопровод, потому что он – немец. Что за радость Гитлеру взять Москву и осесть в Кремле? Француз бы так и поступил, но немец – не француз. На Волгу, на Кавказ; сейчас цель немцев – Сталинград, Волга и Кавказ, а войска фон Бока отвлекают нас от главного немецкого удара. Ржевско-Сычевский выступ нарочно дразнит его, Иосифа Сталина. Думаете, Сталин этого не понял?

Мы не можем послать туда больше людей – и немцы не могут. Говорится так: отбросили противника от Москвы. Но – недалеко отбросили, на сто километров. Так и топчемся на месте. И будем топтаться – потому что смыла в победе здесь нет ни для них, ни для нас. Если они победят – им придется брать Москву, сниматься с южного направления – а что, у них есть лишние силы? Вон, фон Бок уже роты сократил до восьмидесяти человек – от ста восьмидесяти. Им бы из Африки людей сюда прислать. А в Египте солдат не отпустят, они Монтгомери нужны – Тобрук брать. А завтра Япония попросит у них помощи в Бирме… Гитлеру солдат взять неоткуда. Так и будем стоять. Что там на карте? Река Руза? Деревня Красная Поляна? Мерклово? Середа?

И Сталин шарил желтым глазом по карте. Запомнить столько информации человек обычный не в состоянии – но Сталин, отличаясь ненормальной памятью, изнурял себя подробностями, запоминая количество сабель в кавалерийских эскадронах и фамилии начдивов.

– Удар, так понимаю, наносим здесь?

– Объединенными силами Западного и Калининского фронтов, товарищ Сталин. – Четверть часа назад Жуков был против операции, но сейчас говорил твердо. – Здесь, здесь и здесь, – и Жуков твердым пальцем обозначил точки на карте.

– Уточните с командармами, важна синхронность действий.

– Непременно, товарищ Сталин.

– Когда думаете начать?

Жуков никогда не говорил «завтра» или «через два часа», он был солдат.

– Приказы будут переданы немедленно. На рассвете атакуем.

– Одобряю.

Через два часа в часть Дешкова поступил приказ выдвигаться на деревню Середа – следовало ночью форсировать речку Руза, затем пересечь поле и ударом конницы в лоб захватить стратегически важный пункт Середа. Оттуда следовало двигаться на Гжатск, а там и Ржев близко.

Приказ, данный полку, исходил от генерала Плиева, тому приказал генерал Власов, а Власов был строг – ему отдали приказ из Ставки. На ту пору оставалось немного времени до того момента, как длинный сутулый генерал перешел на службу к Гитлеру – но в те дни он еще был красным командиром и приказывал атаковать гитлеровцев. Пройдет время, и он будет приказывать вешать партизан – но сегодня сказал Плиеву так:

– Вас поддержат партизаны.

– Какие партизаны, Андрей Андреевич?

– В лесах имеется партизанская сеть.

– А как с артиллерией? – спросил Плиев.

– Выдвигайтесь, время пошло. Артиллерию развернуть времени не будет. У Вас, Исса Александрович, орден, как я знаю, имеется. Будьте его достойны.

Сам Власов имел орден Ленина за номером 770, орден редкий. Спустя полтора года, когда фюрер наградил его Железным крестом с дубовыми листьями, Власов отдал орден Ленина фюреру – взамен: не носить же оба ордена одновременно. Впрочем, пока что его начальством был бешеный самодур Жуков, неуправляемого гнева Жукова генерал Власов боялся.

Однажды он уже оступился – невовремя заболел, едва не сорвал оборону Москвы, и Жуков пощадил его, но было страшно. Сегодня генерал Власов склонен был отдавать распоряжения еще более беспощадные, нежели распоряжения собственного начальства. Приказываете атаковать – отлично, будем атаковать, причем быстро и напористо. И если кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два – так, кажется, сказано у Матфея? Война – грязное дело, не надо притворяться, что генералы жалеют людей, не стоит подслащивать пилюлю. Следует принимать вещи такими, как они есть, – война этому учит быстро.

Позднее, уже на германской стороне, он любил пользоваться услугами женщин, угнанных в Германию, – пленных русских баб приводили к русскому фашистскому генералу в спальню, и, попользовавшись женщиной, Андрей Андреевич говорил денщику: «Ты не думай обо мне плохо – просто война идет. Никому нынче не сладко, у меня тоже нервы на пределе. Пусть лучше я с ней буду, чем фриц. От меня и подарок перепадет, и вообще – я русский».

Андрей Андреевич в телефонограмме дважды подчеркнул хлесткое слово «в лоб». Полк должен был на рысях идти вдоль шоссе, а потом стремительно пересечь снежное поле и с налету овладеть Середой, где сосредоточено крупное соединение немецких войск. Так сказал Власов, выполняя стратегический план Жукова. Правда, Жуков не говорил об атаке через поле, а Власов поле представлял отлично. Открытое снежное поле шести километров в ширину было смертным ложем для кавалерии – и когда Власов сказал «атака в лоб», он понимал, что кавалерия доскачет не в полном составе. Это была необходимая жертва.