осталось и следа. – Когда пробиралась на корабль, наткнулась на людей, заносивших туда много вещей.

– Я схожу это проверить.

– Но тебя не пустят просто так.

– Придется притвориться серьезно раненым, благо даже глубокие порезы и уколы заживают на мне достаточно быстро.

– Рейтан, – Авена подошла ко мне, да крепко обняла, заставив ненадолго позабыть и об усталости, и обо всех нависших на нами опасностях разом. – Не сердись на меня, прошу. Может, мои слова и кажутся тебе глупыми, но я просто не хочу сделать этот мир еще хуже, чем он есть. Понимаешь?

– Понимаю, – мне пришлось приложить над собой усилие, чтобы добровольно отпрянуть.

– Каскад, – обратился я к иномирцу. – Спасибо за наводку.

– Да брось, – отмахнулся он. – Ты сделал для меня гораздо больше. Я все еще твой должник. Вот только… – он опустил взгляд, словно раздумывал, стоит ли говорить что-то еще. – Поосторожнее там. В разведке.

Выглянув в коридор, я убедился в отсутствии посторонних и вышел из каюты. Весь путь до лазарета удалось проделать незамеченным, так что вскоре уже прикидывал, какая часть тела в большей степени подойдет для кровавого маскарада.

Выбор пал на левую руку, однако сперва освободился от ножен. Рядом стояла пустая бочка, за которую я решил спрятать оружие, перед тем как отправляться к лекарю, а перстень и Шепот убрал в карман поясной сумки.

Знания Тамора, хорошо знакомого с врачеванием и анатомией, подсказали, как порезать предплечье, чтобы зацепить артерию, однако задуманное удалось лишь со второго раза. Все же колоть и рубить противников не в пример легче, чем наносить самому себе раны.

Как только ярко-красная кровь брызнула струей, я зажал рану и постучал сапогом в дверь. В последний момент подумал, как же выйдет нелепо, если внутри никого не окажется, однако быстрые шаркающие шаги возвестили о скорой встречи с лекарем.

Скрип проржавевших петель вторил открывшейся двери, и я увидел перед собой очень худого мужчину, застрявшего возрастом где-то между пятьюдесятью годами и целым веком. Несмотря на полумрак, его кожа отдавала мертвенной бледностью, а темные круги под глазами, создавали впечатление, будто он сам тяжко болен.

– Что тебе? – начал было он, но заметив рану, прервался на полуслове. Взгляд серых глаз, в первый миг показавшийся мне холодным и безучастным, блеснул сдержанным интересом.

– Я упал на палубе из-за качки. Поранился о какой-то крюк.

– Светлая, – кивнул он на капли крови. – У тебя перебита артерия, нильдхейм. Боюсь, здесь уже ничем не помочь.

– Но Вы ведь маг?

Он усмехнулся и приглашающе махнул рукой, впуская меня внутрь.

– Черт с тобой, проходи.

В лазарете оказалось немногим светлее, чем в помещении перед ним. Несколько свечей выхватывали из темноты два стола, на одном из которых лежало нечто бесформенное, накрытое грязным от запекшейся крови полотном, массивное кресло возле стены и длинный буфет, заставленный множеством разномастных бутылок да неизвестных мне лекарских приспособлений.

– Вот сюда, – указал лекарь пальцем на кресло. – Твой капитан уже знает о случившемся?

Поколебавшись секунду, я решил солгать.

– Да. Он меня к Вам и направил.

– Вот как? Приятно это слышать. А ты воспринимаешь меня как одного из тех, кого следует слушаться?

– Капитан велел не причинять никому вреда на корабле.

– Это тоже вполне подходит.

Лекарь взял с неприметной полки несколько кожаных ремней и принялся фиксировать мою поврежденную руку возле запястья.

– Теперь вторую.

– Но я зажимаю ей рану.

– Не беспокойся. Это для безопасности.

Я позволил пристегнуть себя к подлокотникам, заметив, что кровь уже почти остановилась.

– Да я не беспокоюсь. Похоже, что все не так страшно.

– А я говорил и не о тебе, – лекарь присел рядом, рассматривая порез. – Тонкий, ровные края, – хмыкнув, пробормотал он себе под нос. – Кто-то из солдат решил посмотреть, что у тебя внутри?

Я не ответил, а маг принялся пережимать мне руку ремнем возле локтя.

– Должно быть, у Вас недостает заряда?

– Отнюдь. Вполне достаточно. Но энергию Истока я трачу на людей благородных. Мало ли какому важному человеку прилетит в горло стрела? Или он подцепит сифилис от шлюхи, – закончив манипуляции с ремнем, лекарь отошел к буфету и достал оттуда пустую бутылку, да тонкую гибкую трубку.

– Неужели член благородного важнее жизни нильдхейма?

– Не только нильдхейма, но и много кого еще, – холодно усмехнулся мужчина.

– Так вы здесь совсем один? – следя за его действиями, произнес я. – Думал у вас целая ватага ассистентов.

– Корабль делает короткие рейсы до Льхона и обратно. Собственный целитель им без надобности. Я же обычно предпочитаю ассистенток. Но в таких тяжелых условиях, – он нарочито досадливо глянул на стол, накрытый грязным полотном. – Их хватает ненадолго.

Поставив возле меня бутылку, лекарь опустил в нее один конец трубки, а второй поднес к ране, успевшей затянуться, за время нашей беседы.

– Как это любопытно. У тебя поразительная регенерация. Другой бы на твоем месте уже готовился проверить, есть ли хоть толика правды во всевозможных байках о загробном мире.

– Да, но поверьте, чувствую я себя неважно.

– Это поправимо. Сейчас я спущу тебе еще немного крови. Как только лишняя выйдет, сразу ощутишь облегчение.

– А Вы уверены, что это так и работает?

– Кто из нас лекарь, друг мой? – улыбнувшись уголками губ, произнес мужчина и достал из-за пояса церемониальный офицерский кинжал, с заточенным волнообразно лезвием.

Между тем, за дверью раздались веселые хмельные голоса, однако шумная компания быстро удалилась, оставив нас наедине со звуками поскрипывающего такелажа.

– Ну, что ж, начнем, – нетерпеливо произнес лекарь и сделал надрез в том же самом месте, где была прошлая рана. Затем плотно прижал к нему трубку, зафиксировав ее новым ремнем, а тот, что проходил у плечевого сгиба, слегка ослабил.

– Отчего же вы не с остальными офицерами? Они давно уже что-то празднуют.

Лекарь тяжело вздохнул и, распрямившись, принялся смотреть, как кровь спускается по трубке.

– Тебе известно о проклятиях Истоков, нильдхейм?

– Немного, но слышать о них доводилось.

Он отошел чуть назад и присел на край стола, рассматривая лезвие кинжала.

– Лекарские Истоки почти всегда сулят магам искажение запахов и вкусов. А я, как видишь, немолод и успел их изведать за свою жизнь достаточно. Первое время мне везло. Я не мог есть лишь птицу, рыбу и некоторые специи. Словно держал во рту раскаленные угли. Но, после очередного Истока, вся растительная пища вдруг перестала отличаться чем-либо от лошадиного дерьма, а мясо и вовсе с тех пор вызывает рвотные позывы одним лишь видом.

– А как же вина?

– Вина, как тебе известно, делают из фруктов и ягод.

– Но Вы нашли выход?

– Не сразу. Пять дней подряд