злорадстве, когда мы смеялись над приятелем, не получившим премии. Мы могли бы сказать, что смеялись над недостатками человека, не сумевшего удачно устроить свои дела, а комическое-де и заключается в каком-нибудь недостатке, ошибке, промахе. Мы оказались бы правы, если бы к комическим явлениям можно было бы отнести всякие недостатки. Однако комические недостатки – это не всякие недостатки, а недостатки, осуждаемые с точки зрения общества (осуждаемые именно смехом). Если с чьей-либо индивидуальной точки зрения может показаться недостатком неумение заинтересовать тем или иным способом лиц, от которых зависит выдача премии, и склонить их на свою сторону, то с общественной точки зрения это вовсе не недостаток, а, наоборот, достоинство. Мы будем неправы, если скажем, что нашему приятелю не хватило ума, чтобы втереться в доверие и заслужить расположение нужных лиц, так как он, возможно, вовсе и не хотел прибегать к подобным бесчестным методам.

Недостаток ума – безусловно, недостаток, осуждаемый с точки зрения общества, и глупость поэтому всегда может явиться объектом комического осмеяния. Но могут найтись люди, которые и честность, и правдивость, и принципиальность, и высокие чувства дружбы, товарищества, долга посчитают недостатком ума, на том основании, что не всегда выгодно быть честным, правдивым, принципиальным. Честный, мол, человек может попасть в неприятное положение, может даже пострадать из-за своей честности, а раз так – глупо всегда быть честным.

Стоит ли говорить, что подобный взгляд противоречит общему взгляду, которого придерживается общество в целом, то есть подавляющее большинство людей. На самом деле, с общей точки зрения, вовсе не глупо быть честным, правдивым или смелым, так как это полезно обществу в целом, то есть для всех его членов, а не только для одних, ловко приспособившихся индивидуумов. Такие качества вызывают уважение у каждого человека с нормально развитым общественным чувством, а вот хитрость, продажность, приспособленчество вызывают чувство отвращения, презрения, гнева, а также чувство комического, выражающееся в осуждающем смехе.

Нам иногда бывает трудно отличить злорадный смех от осуждающего, так как злорадный смех может раздаваться в каких-то случаях и по адресу комического явления. Представьте себе, что вы любитель футбола и находитесь на стадионе в разгар футбольного матча. К воротам команды, которой вы сочувствуете (или, как принято говорить, за которую вы болеете), прорывается группа футболистов противника. Как назло, поблизости нет никого из игроков вашей команды. Ловкая передача мяча – и он уже в ногах у одного из нападающих, находящегося в непосредственной близости от ворот. Положение очень опасное. Вашим воротам грозит неминуемый гол. Вы напряжены до крайности. Удар!.. Что такое?! Впопыхах игрок промахнулся, не попав ногой по мячу, и вы захлёбываетесь от смеха, наблюдая, как подоспевший защитник вашей команды отбивает мяч чуть ли не на середину поля.

Если бы вас спросили о причине смеха, вы могли бы объяснить его наличием комического явления. Действительно, промахнуться ногой по мячу – это, безусловно, комично, так как свидетельствует о неловкости, неуклюжести игрока.

Но вот ситуация изменилась. Теперь мячом прочно завладела ваша команда и проводит его к самым воротам противника. Точная передача. Мяч в ногах у одного из нападающих вашей команды. Поблизости никого нет. Надо бить по воротам! Удар!.. Ай-ай-ай! Игрок промахнулся, и вы без всякого смеха смотрите, как подбежавший защитник гонит мяч подальше от своих ворот.

Что же произошло? Почему же вы не смеётесь на этот раз? Если в первом случае вы объясняли свой смех наличием комического явления, то комическое явление есть и теперь, однако теперь оно не вызывает на вашем лице даже улыбки. Может быть, ваш смех в первом случае проще было бы объяснить радостью за свою команду или злорадством по отношению к команде противника?

Футбольный матч между тем продолжается, и вот один из игроков вашей команды допускает непростительную оплошность, забивая мяч прямо в собственные ворота. Ситуация явно комическая, но вы опять-таки не смеётесь, а чуть ли не рвёте на голове волосы от досады. Но в футбольной игре, как любят говорить спортивные комментаторы, всё бывает. Через десять-пятнадцать минут точно такая же ситуация повторяется у ворот команды противника, и вы не можете удержаться от смеха, глядя, как мяч влетает в сетку ворот от ноги защитника. Бесспорно, что на этот раз вам доставило радость зло, случившееся с игроками несимпатичной для вас команды. Если вы попытаетесь объяснить свой смех наличием комического явления, то как вы сможете объяснить, почему не смеялись в предыдущем случае?

Как видим, болельщик – это особенное существо. Если оплошность допустит свой игрок, болельщик осуждает её с такой страшной силой, что для весёлого настроения в его чувстве не остаётся места. Если же оплошность допустит противник, болельщик вовсе не осуждает её, а, наоборот, приветствует как какое-то для себя благо, и в таком случае его смех – это не смех осуждения, а выражение радости или злорадства. Таким образом, когда болельщик осуждает, он не смеётся, когда же смеётся, он не осуждает. Осуждающего смеха у него вообще нет. Болельщик слишком пристрастен, чтобы испытывать чувство комического, которое по своей природе имеет общественный характер и в качестве такового требует от нас беспристрастности, объективности.

Подходить к явлению беспристрастно, объективно, справедливо – это значит подходить к нему общественно, то есть учитывая интересы других людей, а не только свои собственные. Объективный, не потерявший общественного чутья человек знает, что победы хочется и той и другой команде, и кто бы ни победил, всегда остаётся побеждённая сторона, которая может внушить сочувствие. Общественное чувство подсказывает нам, что справедливо желать победы достойнейшему, а не тому, кто в силу тех или иных причин более симпатичен нам, и что справедливо одобрить лучшего и осудить худшего, то есть осудить промах, оплошность, неловкость независимо от того, с чьей стороны они были допущены.

Эта общественная, справедливая сторона дела учитывается осуждающим смехом, выражающим чувство комического, и игнорируется смехом злорадным.

Когда злорадный смех раздаётся по адресу действительно комического явления, его трудно отличить от осуждающего смеха. В таком случае злорадный смех действует на нас как и осуждающий: мы так же чувствуем себя неловко, так же догадываемся, что совершили какую-то оплошность. Это всё же не значит, что между тем и другим смехом можно поставить знак равенства. Сходство здесь чисто внешнее (наличие внешнего комического явления и внешнее выражение чувства в форме смеха), по сути же, по своему внутреннему содержанию, то есть по самому чувству, испытываемому смеющимся, – это вещи разные, даже противоположные. Этот факт не ускользает от внимания общества. Многие замечают, что смех по адресу действительно комических явлений