Ислам вышел на первый план в итальянской картине мира благодаря крестовым походам. Первый крестовый поход был организован в 1095 г. для освобождения Святой Земли от (надо сказать, весьма толерантных) мусульманских захватчиков. Последующие крестовые походы окончательно убедили итальянцев и остальных европейцев в том, что жестокое противодействие исламу – это святая обязанность истинного христианина.

Было создано множество злокозненных мифов, представляющих мусульман врагами христианства и оправдывающих ненависть к их религии. В «Песни о Роланде», к примеру, говорилось, «Марсилий-нехристь, там царит всевластно, чтит Магомета, Аполлона славит». В «Деяниях франков» (Gesta Francorum) мусульман обвиняют в поклонении Мохаммеду как одному из пантеона богов. Рассказывали о безбожных идолах, установленных в христианских церквях, о волшебных коровах, которые соблазняют верующих и склоняют их к ереси, о самых извращенных сексуальных приемах. «Варваров»-мусульман обвиняли даже в отсутствии мужественности, в женственности характера, называли их недостойными уважения и врагами рыцарской чести.1

Однако, несмотря на однозначно негативный характер восприятия ислама христианами в средние века, рассвет Ренессанса открыл возможности для более позитивной и конструктивной формы культурного обмена. После падения Византийской империи в 1261 г. страсть к идеологии крестовых походов заметно ослабела. Когда Джотто впервые взялся за кисть, лишь немногие искренне верили в то, что Ближний Восток может или должен быть объектом военного внимания. Еще меньше было тех, кто призывал бы к повтору ужасающих войн прошлого. Нравилось это или нет, но мусульмане, пусть даже раздробленные и разделенные, сохраняли контроль над Левантом. В Анатолии укреплялись позиции Оттоманской империи, которая вот-вот должна была покорить Константинополь. Более того, как видели путешественники в конце средних веков, мусульмане подчинили себе подавляющее большинство территорий от Босфора до Китая. Они были не только невероятно разнообразны, но еще и колоссально сильны – ив военном, и в экономическом отношении. Когда в морских республиках Северной Италии начали возникать торговые банки, появилась возможность крупномасштабной внешней торговли. Стремление к прибыли потребовало более тонкого подхода к пониманию ислама. Христианству и исламу нужно было сосуществовать друг с другом, и с годами эта потребность все более усиливалась.

Хотя венецианские купцы вели дела с мусульманским миром уже несколько сотен лет, итальянские торговцы стали понимать колоссальную выгоду, которую сулила им торговля с Ближним и Средним Востоком лишь в начале XIV в. Имея официальные представительства в Константинополе и Пере, Венеция и Генуя энергично изучали потенциал региона по поставкам сырья (металлов, квасцов и т. п.), шелка и специй. Товары можно было доставлять через Черное море или по суше, через Анатолию. Флоренция и ее конкуренты начали обдумывать, какую прибыль можно получить, экспортируя свои ткани в Египет и Левант, а оттуда привозя зерно и другие необходимые продукты. К 1489 г. три четверти тканей, производимых во Флоренции, изготавливались специально для Оттоманской империи, где существовала острая потребность в недорогих материалах.2 Флорентийские купцы придавали огромное значение поддержанию (если уж нерасширению) торговли с турками, поскольку до открытия новых запасов в Вольтерре в 1470 г. турки оставались монополистами на рынке квасцов. И это делало их главными игроками на рынке тосканских тканей. Большой коммерческий интерес представляли рабы.3 Оттоманская империя и Мамлюкское королевство являлись неистощимыми источниками рабской силы, поскольку сами эксплуатировали соседние народы, например татар.

В то время как растущая прибыльность торговли с исламскими территориями заставляла города, подобные Флоренции, строить еще более амбициозные коммерческие планы, политические перемены, произошедшие в последние годы, усилили связи Италии с мусульманским Востоком.4 В 1375 г. мамлюки захватили армянское королевство Киликия, и один из самых важных маршрутов к Великому шелковому пути оказался в руках мусульман.5 Теперь ценнейшие товары можно было получить только путем тщательно продуманных переговоров с исламскими правителями. Массивное расширение территории Оттоманской империи сделало почти невозможным поддержание выгодной торговли с государствами юго-восточной Европы, региона Черного моря и Леванта, – те, кто хотел торговать, должны были поддерживать теплые отношения с султанами. В конце XIV в. Оттоманская империя окончательно закрепилась в Анатолии, на берегах Мраморного моря и вышла на Балканы. К 1453 г. был захвачен Константинополь. Завоевание Тамерланом значительной части Центральной Азии имело серьезные последствия для развития торговли с государствами Востока. Нужно было построить и поддерживать конструктивные отношения с империей Тимуридов. Коммерсантам нужны были дипломаты. В 1452 г. Козимо де Медичи вместе с тремя родственниками вложил 5000 флоринов в торговое предприятие, и ему нужны были переговоры с оттоманским двором для получения торговых привилегий.6 Эту стратегию весьма энергично проводил его внук, Лоренцо. В 1455 г. Венеция и Генуя отправили посольства в мусульманский Константинополь, чтобы заполучить права на разработку квасцовых шахт. Этот минерал был необходим для производства тканей.

По мере развития отношений особую значимость приобретали знания. На заре Ренессанса близкое знакомство с мусульманским миром считалось великим достоинством. В трактате «Практика торговли» (Pratica della mercatura) Пеголотти не просто называет мусульманские города, такие как Александрия, Дамиетта, Акри ди Сориа (современная Анталья), Лаяцо д’Эрминия (Аяс) и Торизи ди Персия (Табриз), торговыми центрами, чрезвычайно важными для любого честолюбивого торговца, но еще и уделяет немало внимания описанию самых прибыльных маршрутов между ними. Более того, Пеголотти подчеркивает важность хорошего знания иностранных языков, в том числе арабского, персидского и татарского, – это самая большая обсуждаемая в трактате языковая группа, отличная от итальянских диалектов.7 Позже с развитием Мамлюкского королевства и Оттоманской империи ценность точной информации возросла безмерно. Коммерческие интересы сплелись с античными изысканиями гуманистов, и возникла острая потребность в информативных «путеводителях» для торговцев и путешественников. До падения Константинополя «было обычным делом для образованных людей отправляться в Левант и записывать, что… они там видели»8. В 1419 г. венецианский торговец Никколо да Конти отправился в Дамаск, где так хорошо выучил арабский язык, что смог лучше понять разные культуры и традиции. Путешествуя с арабскими купцами, он достиг Багдада и Персии (где выучил и местный язык тоже), а потом отправился в Юго-Восточную Азию – посетил Индию, Суматру, Бирму и Яву. Там он собрал массу полезной информации о торговле специями и добыче золота. О своих путешествиях Конти впоследствии рассказал Поджо Браччолини, который составил обширный трактат, подтолкнувший многих картографов XV в. (в том числе и блестящего фра Мауро) к изменению своих представлений о географии Востока.9 Впоследствии количество путешественников-гуманистов увеличилось, и путевые заметки того или иного рода стали одной из самых увлекательных форм литературы. Вернувшись из Оттоманской империи, где он находился на службе султана, Кириак Анконский (Чириако де Пиццеколли) живо описал свои путешествия по Ближнему Востоку и снабдил свои заметки богатыми иллюстрациями.10 По тому же пути пошли Гуарино Веронезе, Джованни Ауриспа, Франческо Филельфо, Кристофоро Буондельмонти, Бернардо Микелоцци и Бонсиньоре Бонсиньори.11