Маленького Симона позднее канонизировали, и Церковь делала все, чтобы развивать и пропагандировать его культ. Почти сразу же аналогичные преследования евреев развернулись во многих городах Апеннинского полуострова. Как это часто случалось с «кровавыми наветами» в прежние века (особенно в Германии), «мученичество» Симона послужило оправданием всех страхов, которые францисканцы, подобные Бернардино да Фельтре, упорно вселяли в души легковерного населения. Печальное событие послужило поводом для жестокого и открытого преследования евреев. Трагическая история, произошедшая в Тренто, часто становилась сюжетом для картин и иллюстраций (например, «Мученичество Симона Трентского» Гандольфино ди Рорето д’Асти [Израильский музей, Иерусалим]), и это доказывает, что убежденность в преступности еврейских «еретиков» жила в мозгу каждого христианина. Произведения искусства становились гарантией того, что антисемитизм может быть почти священным, как вопрос веры. Превентивное насилие считалось вполне разумной мерой и встречало всеобщее одобрение.

Близились более тщательно продуманные усилия по маргинализации, изгнанию и даже уничтожению еврейской «угрозы». В 1516 г. в разгар войны Камбрейской лиги в Венеции, которая всегда считалась самым космополитическим городом Италии, было объявлено, что евреи должны жить в новом гетто – первом поселении подобного рода в Европе.43 Гетто сохранилось и по сей день – это живое свидетельство того, что привело к четырем векам постоянного преследования. С каждым днем положение евреев ухудшалось. Итальянские города один за другим следовали примеру Венеции. В 1533 г. евреев изгнали из Неаполя. В 1553 г. в день Рош Ха-Шана в Риме были сожжены все экземпляры Талмуда. Папа Павел IV запретил евреям заниматься любыми профессиями, и в Риме они превратились в настоящих рабов. Когда в Европе стал распространяться печально известный трактат

Лютера «О евреях и их лжи» (1543), то люди с протестантскими убеждениями начали призывать к сожжению синагог и разрушению домов еврейских семейств.

* * *

Выйдя из Палаццо Веккьо, совершенно убитый Саломоне ди Бонавентура шел по городу, который буквально излучал сияние культуры эпохи Ренессанса. Флоренция была оживленным метрополисом, крупным торговым центром. В городе жили множество иммигрантов. Здесь творили такие художники, как Филиппо Липпи. Они меняли мир своими работами. Более того, Флоренция была столицей процветающего государства, которое многое получало от культурного обмена между евреями и христианами. Невозможно было не поразиться величию этого прекрасного города. Но, как показал суд над Саломоне, в этом городе средневековые предрассудки развивались теми же темпами, что и художественные новации. Терпимость была всего лишь фасадом, который сохранялся лишь до тех пор, пока отвечал интересам христиан. Сколько бы евреи, подобные Саломоне, ни дали Флоренции, к ним относились с презрением, пренебрежением и откровенной ненавистью. Их заставляли носить унизительные желтые нашивки, изгоняли из общества и преследовали, не задумываясь о правосудии и справедливости. Флоренция даже гордилась своим ханжеством и фанатизмом. В церквах красовались алтари, на которых евреев изображали существами странными, чуждыми и заслуживающими осуждения. В монастырях за древнееврейскими книгами корпели гуманисты, но полученные знания делали их едкие памфлеты еще более ядовитыми. Во многих отношениях антисемитизм во Флоренции эпохи Ренессанса превратился в настоящее искусство.

Раздавленный и страдающий меняла не мог знать, что ему еще повезло. Он мог жаловаться на свое несчастье и молча проклинать чудовищную несправедливость по отношению к себе, но его единоверцев ждала более ужасная судьба. Их осмеивали, переселяли в гетто, на них охотились и их убивали в таких количествах, равных которым (с небольшими колебаниями в конце XVI в.) Италия не знала до расцвета фашизма. А хуже всего было то, что художники того времени не только не осудили этот позорный эпизод в истории человечества, но и поставили свое искусство ему на службу.

Летом 1439 г., когда Саломоне ди Бонавентура заключил злополучное соглашение с Авраамом Даттили, вскоре после того, как Филиппо Липпи закончил работу над «Алтарем Барбадори», Флоренция установила активные контакты с исламским миром. Повсюду на улицах и площадях города были видны сигналы оживленного двустороннего обмена с «мусульманской империей», охватывающей огромные просторы от Андалусии в Испании до Хафсидского королевства на севере Африки, от Оттоманского султаната до далеких степей Татарии. В грандиозных дворцах богатейших граждан города трудились рабы и слуги, привезенные с востока. Везде слышалась чужая речь. Гуманисты, собиравшиеся в монастырских клуатрах, начали изучать арабские тексты. На церковных алтарях (например, «Алтарь Барбадори) появились явные визуальные отсылки к исламской культуре. Купцы свободно рассказывали о заморских путешествиях в Александрию, Константинополь, о пыльных персидских городах империи Тимуридов. Огромный выбор трав и специй с далекого Востока на флорентийских рынках поражал воображение. В воздухе стоял резкий аромат гвоздики из Индонезии, майорана из Малой Азии, кумина из Леванта, корицы из Аравии и еще более экзотических специй – ароматного перца кубеба и «райских зерен» (кардамона – афрамомума).

Ислам и Запад

Как заметил бы любой флорентиец, отношения между Апеннинским полуостровом и королевствами полумесяца к началу XV в. начали приносить весьма ощутимые плоды.

Итальянцы начали воспринимать ислам как влиятельную в Средиземноморье политическую силу и как силу культурную и религиозную почти за 700 лет до пленения Липпи. С начала Средневековья мусульманская вера стала играть важную роль в европейской истории – и не только в политике и коммерции. Ислам становился основой концепции инородности и различий. Христианские королевства Западной Европы впервые столкнулись с исламом в 710 г., когда мавры вторглись на территорию Андалусии. В следующем веке арабы высадились на Сицилии, и итальянцы поняли, кто такие последователи Мохаммеда. Хотя арабы совершали набеги на остров и до падения Андалусии, разногласия в Византийской империи позволили североафриканским мусульманам пойти на полномасштабное завоевание. К 902 г. Сицилия была полностью покорена. Но хотя период исламского господства продлился чуть больше полутора веков и завершился после того, как Южную Италию завоевали норманны, он оставил после себя долгое наследие. Мусульманское владычество оказало глубокое влияние на Сицилию. Несмотря на ожесточенные сражения, между христианской и исламской культурами начался активный и двусторонний обмен. После падения Сицилийского эмирата многие мусульмане остались жить на острове. Культурное влияние ислама было настолько сильным, что многие христианские короли считали необходимым изучать арабский язык и продолжали покровительствовать таким формам искусства и архитектуры, которые несли на себе явный отпечаток мавританского стиля. Благодаря притоку арабских знаний медицинский факультет университета Салерно заметно превосходил все другие образовательные центры. Арабские комментарии к трудам Аристотеля задали тон развитию философии на юге, которое шло иным путем, не так, как на севере. Но, несмотря на все эти позитивные влияния, почва для презрения и даже ненависти существовала. Опыт Сицилии принес с собой одновременно и культурную «инакость», и экспансионистские тенденции ислама в Италии. Образ мусульманина как главного врага итальянского католицизма был высечен в камне. Идея о том, что Италия находится на передовой в столкновении культур, получила широкое распространение. В средневековых трудах по истории и географии полным-полно комментариев, в которых мусульмане изображаются варварами, еретиками, угрожающими цельности всего христианского мира.