– Эти люди слишком сильно наследили, – наставительно заметил я. – Их обязательно арестуют. И они сдадут вас с потрохами. А полицейские терпеть не могут тех, кто помогает убийцам их коллег.

Фотохудожник плюхнулся в кресло, зажал шею ладонями и уставился на меня вытаращенными от боли глазами. Я небрежно кинул паспорта на стол и продолжил:

– Единственный ваш шанс – это если кто-то другой отыщет их раньше полиции.

Владелец салона что-то неразборчиво каркнул, и я ободряюще улыбнулся.

– До вас никому нет дела, но эти люди забрали то, что им не принадлежит. Я должен это вернуть. Только и всего. Так когда они придут за паспортами?

Живчик скривился, будто надкусил лимон, но запираться не стал.

– Завтра, – ответил он. – Мы условились встретиться завтра.

– Они позвонят?

– Никаких звонков. Боятся собственной тени.

Я усмехнулся.

– Оно и немудрено.

Фотограф хмуро глянул на меня и спросил:

– Что с Долиным?

– Какое вам до него дело? – ушел я от прямого ответа, постучал краешками паспортов о столешницу и, поскольку не горел желанием становиться мишенью для охранки, напустил тумана: – Но не советую работать с ним впредь. Просто дружеский совет.

Владелец салона приглушенно выругался и потер грудь с левой стороны.

– Легко вам говорить! – скривился он. – Если я не отдам паспорта, меня пришьют!

– Вы отдадите паспорта и будете жить долго и, возможно, даже счастливо, если только не наделаете глупостей.

Я поднялся из-за стола, надел пиджак и сунул паспорта в боковой карман.

– Постойте! – всполошился фотограф. – Но как же так?!

– Во сколько вы открываетесь?

– В десять.

– Буду к открытию, – пообещал я. – Если за паспортами придут раньше, попросите немного подождать. Рассказать о моем визите будет не самым умным поступком с вашей стороны. Поверьте, ничем хорошим это не закончится.

– Что помешает мне просто исчезнуть?

Я обвел рукой помещение.

– И бросить все это великолепие и ваших… моделей из-за людей, которых вы даже не знаете? Глупо. Хотя… если подумать и разобраться… а так ли важно ваше участие? Какая разница, кто отдаст паспорта?

Намек не остался незамеченным; владелец салона переменился в лице и поспешно открыл верхний ящик, но достал оттуда не разряженный револьвер, а всего лишь аптечный пузырек.

– Что с ними будет? – спросил он, положив под язык крупную белую таблетку.

– Их не арестуют, – просто ответил я. – Вас должно волновать только это.

– Годится… – удовлетворился таким ответом фотограф и, невесть с чего воспрянув духом, резко махнул рукой. – Убирайтесь с моих глаз!

Я не стал просить себя дважды и вышел за дверь. Встав на углу, внимательно оглядел перекресток и задумчиво постучал по выгоревшему на солнце рекламному щиту у крыльца салона, затем пропустил паровую повозку с заваленным мусором кузовом и отправился в пивную, где утром приметил кабинку с телефонным аппаратом. В надежде на лучшее позвонил оттуда в дом Альберта Брандта, но – черта с два! – состояние Софи заметно ухудшилось.

Я выругался и едва не рассадил трубку о стену, к счастью, вовремя сдержался и аккуратно повесил ее на рычажки.

Не стоит давать волю чувствам. Не стоит…

4

Надежда, что Альберт просто ударился в панику и сгустил краски, развеялась, как только переступил порог спальни. Там даже запах изменился, стал не просто затхлым, а каким-то неприятным и даже отталкивающим.

Пахло… смертью?

Ну нет, скорее все же болезнью. Тяжелой болезнью, чумой и лихорадкой вместе взятыми. Понятия не имею, откуда взялись такие ассоциации…

– Не знаю, что делать! Просто не представляю! – прошептал Альберт, опасаясь разбудить Софи.

Та больше не металась во сне, дыхание стало размеренным, очень редким и неглубоким. Я склонился над кроватью, поправил простыню, заодно проверил правую руку. Кожа оказалась холодной вплоть до середины плеча.

Я выпрямился и посмотрел на часы. Половина шестого.

– Доктор еще не приходил?

Поэт покачал головой.

– Нет. И даже не звонил, – вздохнул он и предложил: – Может, вызвать кого-нибудь другого?

– Подождем, – ответил я и уселся в кресло.

Порча – не та болезнь, которую лечат в больницах. При подозрении на магическую заразу человека помещают в карантин, а там уж как повезет. Выживет – хорошо, а нет – тоже невелика потеря, в крематорий очередей нет.

Искать целителя? Нарвешься или на шарлатана, или на провокатора Третьего департамента. Тут нужны связи…

Альберт покачал головой, сходил за стулом и поставил его напротив моего кресла. Так мы и сидели в полнейшей тишине, пока снизу не донесся стук в дверь. Поэт немедленно сорвался с места и выскочил из спальни. Вскоре он вернулся в сопровождении доктора Ларсена. Тот оказался изрядно запыхавшимся, светлые волосы растрепались и слиплись от пота.

– Тысяча извинений за опоздание! – произнес Ларсен, взгромоздив саквояж на журнальный столик прямо поверх стопки принесенной мной корреспонденции. – Но случай весьма и весьма нетривиальный. Пришлось изрядно побегать, чтобы раздобыть нужный препарат! Побегать, да…

– Все получилось? – воодушевился Альберт Брандт, зажигая газовый рожок.

– Да! Разумеется! – Доктор раскрыл саквояж, выложил из него на стол немалых размеров стеклянный шприц и стальную иглу. Иглу он протянул хозяину особняка. – Надо прокипятить!

Когда поэт вышел за дверь, я взял выставленный на стол пузырек, но вместо обычной этикетки на нем оказалась наклеена бумажка с химической формулой. В науках я был не силен, поэтому спросил:

– Что это, мсье Ларсен?

– Препарат на основе алюминия, точнее, его оксида.

– О-о-о! – протянул я. – Полагаете, алюминий выжжет порчу?

– На ранних стадиях такое вполне возможно. На эту тему была большая статья в «Медицинском вестнике» за прошлый месяц.

Алюминий получили в чистом виде относительно недавно, и на него не действовали никакие заклинания, но мне еще не доводилось слышать, чтобы этот металл оказывал на магию какое-либо нейтрализующее воздействие.

Я вернул пузырек на место и уточнил:

– А почему именно инъекция? Можно дать с питьем…

– На это нет времени, заболевание прогрессирует чрезвычайно быстро! – отрезал доктор и откинул простыню с руки Софи. – К тому же посмотрите… – Он провел пальцем по предплечью, отмечая потемневшую вену. – Зараза распространяется по кровеносным сосудам. С помощью инъекции мы либо полностью выжжем порчу, либо серьезно замедлим ее распространение по организму.