И Марьян кинулся на Григория.

Мечи скрестились – громадные мечи, сверкающие сквозь дым и пепел. Марьян устал, я видела, как медленно и тяжело он двигается, парируя быстрые удары Григория. Но зато он был гораздо выше и шире в плечах, и каждый его удар заставлял противника отступать хотя бы на полшага.

Невысокий Григорий двигался прытко, словно проворная крыса. Ударит, повернется, отступит, парирует удар и снова атакует. Его быстрые движения выматывали Марьяна, но тот не торопился. Удар за ударом он наступал, загоняя Григория в угол.

Медведь все еще рычал, раздирая ведьму, но я старалась не смотреть на чудовищную фигуру, занятую трапезой. Я едва дыша сжимала свой меч, чувствовала, как ногти вонзаются в ладонь, и не отрывая глаз наблюдала за поединком.

Мечи звенели, пепел все еще витал в воздухе, но в пауков уже не превращался. Дым костра стелился по полу. Обогнув пирамиду из черных шин, я оказалась прямо напротив дерущихся. Увидела странный черный камень с плоской вершиной, на которой пылал огонь, непонятные топоры с черными топорищами, какие-то крюки, какие-то книги с черными потертыми обложками.

Григорий все повторял, что убьет Марьяна, вспорет ему брюхо и накормит Матвея его кишками, потому что медведю совершенно все равно, что пожирать. Но Марьян не отвечал. Он двигался все так же неторопливо и четко, отбивая удары. Один раз меч Григория все-таки достал его, чи́ркнув кровавую отметину на боку, но и сам Григорий истекал кровью, оставляя после себя красные следы на полу. Красные следы, которые засыпал непрекращающийся пепел.

И вот наконец Григорий был загнан в угол. Жнец оглянулся и, видя, что отступать некуда, заорал что-то непонятное и яростно кинулся на Марьяна. Тот все так же спокойно увернулся от удара и одновременно ударил сам. Его меч прошил грудь моего классного насквозь и вышел из спины. С острия стекала темно-красная кровь, мешаясь с падающим пеплом.

Григорий уставился на Марьяна так, словно только что услышал новую версию таблицы умножения.

– Что ты сделал? – прошептал он одними губами.

– Убил тебя, – ответил наконец Марьян.

– Теперь ты… – Кровавая пена мешала Григорию говорить, но он все равно силился выдавить из себя слова. – Теперь ты станешь Жнецом. Ты знаешь?

– Знаю. Я отрублю тебе голову, так положено. Ты тоже знаешь. Прощай. Отправляйся в ад, Григорий Луша.

И Марьян, с силой выдернув меч, еще раз взмахнул им. Голова Григория Луши покатилась по бетонному полу.

Я плохо помню, что происходило дальше.

Рычал громадный медведь, разделываясь с тем, что осталось от ведьмы. Марьян, тяжело дыша, раскидывал угли с большого черного камня, сбрасывал на пол останки какого-то животного, расшвыривал книги в старинных черных обложках.

– Уходите, – вдруг сказал он, повернувшись ко мне.

Я все еще стояла у нагромождения ящиков и груды шин, потрясенная, растерянная, потерявшаяся.

– Бери сестру и уходи. Сейчас приедут представители кланов, не надо, чтобы они видели тебя.

– А тебя? – быстро спросила я.

– Я теперь Жнец. Они все теперь подчиняются мне.

– Почему?

– Потому что, по древнему закону, тот, кто убил Жнеца, сам становится Жнецом. Если он, конечно, происходит из кланов Варты.

В голосе Марьяна звучала злость, горячая, как пламя, которое только что трещало на поверхности черного камня. С его рук капала кровь, глаза сверкали, точно уголья, а меч – старинный меч с серебряной гравировкой – все еще был приподнят, словно готов и дальше сносить головы врагам.

– Бери сестру и уходи, – повторил Марьян, пристально глядя на меня.

– Что будет с Матвеем?

– Ничего. Он придет в себя, но позже. Ему надо время. Сейчас к нему лучше не приближаться, иначе разорвет. Он все еще медведь, Властелин леса, Хранитель легенд, Лесной человек. Чугайстер. Там, справа в стене, есть запасной выход, уходите через него. Мы увидимся, но позже.

Снежанка, слава богу, уже пришла в себя, и, подхватив сестру, я поспешила к выходу. Меч я по-прежнему крепко сжимала в руке. Марьян был прав, нам следовало покинуть это проклятое место. Сестра хромала, припадая на ногу в гипсе, но не отставала, понимая, что лучше смыться поскорее. Иногда она оглядывалась на громадного медведя, который действительно больше смахивал на доисторическое чудовище, чем на обычного мишку, и подвывала от ужаса. У меня уже не было сил смотреть на это поле битвы. Я рванула небольшую запасную дверь и вывалилась в спасительную ночную прохладу.

На улице пахло пылью, старым железом и травами. За кустами мы разглядели пролом в заборе и радостно кинулись к нему. У главных ворот уже слышался шум машин, мужские голоса, ругань и восклицания, но мы не прислушивались. Уносили ноги, радуясь тому, что живы.

– Ты в порядке? – прошептала я на ухо сестре.

Та сказала, что все хорошо.

– Он не успел, – выдохнула она. – Не успел закончить заклинание. Он все ждал, что ты придешь, потому что нужна была еще одна девочка. Чтобы ведьма вернулась в мир живых, нужна была еще одна девочка.

– Пошел он… Теперь сам находится в мире мертвых.

А вокруг нас стояла ясная ночь. Туман рассеялся, и звезды ярко сияли. Травы благоухали, и где-то далеко у озера квакали лягушки. Мирные, спокойные звуки немного успокоили нас. Мы дохромали до кладбища Невинно убиенных, перелезли через ограду и рухнули на скамейку.

– Здесь есть вода, мы можем умыться и попить, – проговорила я.

– Давай. Давай умоемся и попьем, – согласилась сестра.

Ледяная вода показалась почему-то сладкой и необыкновенно вкусной.

– Тут что, кладбище? – удивилась сестра, придя в себя окончательно.

– Тут безопасно. Тут похоронены хорошие люди. Я после тебе расскажу. Давай просто посидим тут на скамейке. Нас никто не тронет.

– А если… А если зомби встанут из могил?

– Какие зомби? Снежана, ты с ума сошла?

– Да, еще скажи, что я не видела, как твой Матвей превратился в медведя! Еще скажи, что не бывает оборотней…

– Не бывает. Матвей – не оборотень. Он ведьмак. Это другое. И тут, на кладбище, действительно безопасно. Здешние умершие спят себе сном праведных. Они были хорошими людьми при жизни и после смерти уже не вернутся. Они в другом мире, понимаешь? Они в мире для хороших людей. Поэтому давай просто посидим тут. Ты можешь лечь и положить голову мне на колени. Клянусь, я никому не позволю тебя обидеть. Ты мне веришь?

Длинный клинок лежал на скамейке, и сестра, покосившись на него, кивнула.

– Верю, – выдохнула Снежанка.

– Я ведь вернулась за тобой, правильно? Мы пришли за тобой, и мы спасли тебя. Я, Матвей и Марьян.