— Да! — сказал он, останавливаясь в дверях. — Совсем забыл. С Базы пришла замена Вавилову. Гиппократ. Нормально?

— А что такого? Ему же с нами в Техцентр не ехать. Отработает расчистку, и все дела.

— Доктор с ним передал на словах: «До утра дело терпит».

— Отлично! Я так боялся, что из-за Вавилова у нас все сорвется… Как начал бы Штаб следствие прямо сейчас… Видишь, а ты Доктора ругал всегда!

— Сволочь он, — набычился Хунта. — Сволочь, двурушник и трус, — и вышел.

— Ты просто скучаешь по Олесе! — сказал Мастер ему в спину, закрывая дверь. Хунта не ответил. Мастер повернулся к Тиму.

— Что-то я задумался, — вздохнул тот, открывая глаза и садясь прямо. — Давай, присаживайся.

— Невовремя я сломался, — сказал Мастер извиняющимся тоном. — Все думал, что здоровья хватит дотянуть до конца… Но слишком уж много всего навалилось.

— Ты справился. Да, тебе помогали, но ты ведь и не рассчитывал все сделать в одиночку. Так что не тушуйся. Ты для них герой. И с этим твоим… ритуальным убийством ты в самую точку попал.

— Прямо между глаз, — вздохнул Мастер, усаживаясь рядом с Тимом. — Прямо между глаз… — Он прокрутил мысленно перед глазами картинку: что за глаза были у Саймона, когда ему в переносицу въехала девятимиллиметровая пуля. «А неплохо было сработано. И с Батей — тоже».

— Так, — сказал Тим. — У меня информация короткая, но всеобъемлющая. Готов слушать? Ну, слушай. Я действительно мало понимаю в современной науке. Но библиотека мне помогла. Она уже привыкла к тому, что я задаю тупые вопросы, и довольно быстро все объяснила…

Карма подошла к Мастеру и улеглась у его ног.

— То, что мы называем психотроникой, находится под запретом уже несколько тысячелетий. Нельзя конструировать технику, имитирующую экстрасенсорные способности живого существа, потому что как только излучения, которые она генерирует, достигают определенной мощности, открывается э-э… Дверь. И в твоем доме появляются твари. Вот так-то, братишка. Видимо, это действительно некое иное измерение, которое смыкается с любым миром во Вселенной. Самостоятельно твари пробиваются к живым очень редко. Но сказки, легенды о живых мертвецах есть везде. Я именно с таких легенд и начал разговор с библиотекой.

— Значит, они везде…

— Да, они везде. И везде они ждут своего часа, потому что во всех мирах существует наука. И всегда она озабочена проникновением в тайны материи. А значит, рано или поздно добирается до тонких излучений и пытается создавать биоэнерготехнологии. И вот тут-то открывается то, что библиотека назвала Дверью.

— А при чем здесь твой друг Чейни?

— При том, что их мир столкнулся с проблемой тварей в полном объеме. Давно, настолько давно, что теперь об этом знают только органы, контролирующие науку. Но, как я понял, им твари задали перцу. Таких Техцентров, как в Москве, там было штук сто. И твари поперли сразу по всей планете.

— Значит, там были и охотники, — сказал Мастер. — Только без собак. Эти чейни все мощнейшие сенсы.

— Не понял, это имя или название народа?

— Понимаешь, брат, Чейни — тот чейни, который мой друг и спаситель, он из очень древнего рода. Его генеалогия уходит куда-то к самым их корням. А поскольку строй у них родоплеменной, то он там большая шишка. И ему по праву рождения положено носить именно такое имя.

— И на что твари рассчитывали?.. - поинтересовался Мастер. И тут же понял на что.

— Ты просто их опередил, — вздохнул Тим. — Ты мгновенно раскрыл то, что твоя девочка зомбирована. А если бы нет? Тогда мы успели бы поболтать по душам, и я рассказал бы тебе о чудесном народе чейни, которому обязан всем, что у меня есть, начиная с самой жизни, — народе, который лучше всех знает, откуда берутся твари и как с этим бороться. А ты-то уж…

— А я бы проболтался Тане, — кивнул Мастер. — Это точно! И мне отвернул бы башку именно тот человек, от которого я не ждал нападения. Умны, сволочи, ничего не скажешь.

— Я дал библиотеке примерную информацию о мощности Техцентра. Она считает, что после отключения генераторов активность тварей сразу же сократится на три четверти. А потом, на протяжении где-то полугода, будет медленно спадать до отметки ноль два — ноль пятнадцать. И еще год-полтора нужно, чтобы она полностью сошла на нет. Остаточное излучение, понимаешь? Это очень важно, брат. Это значит, что можно не беспокоиться за москвичей. Серьезной «ломки» у них не будет. Конечно, по весне психиатрам работы хватит, но это спишут на сезонные колебания.

— Отлично! Просто отлично! — Мастер возбужденно потер ладони. — Мне только этого и надо. Предъявить властям немедленный результат. А если никто из мирного населения не помрет… Блеск! Тогда нам точно все простят и вместо тумаков надают медалей.

— А если нет? — спросил Тим. — Они не любят давать медали. Они любят наказывать за самоуправство.

— Но у нас же форсмажорные обстоятельства! Что делать, если твое начальство оказалось резидентурой противника?

— А все-таки? Ты ведь не на макаронную фабрику замахнулся.

— Тогда мне придется исчезнуть, — вздохнул Мастер. — Для остальных разработана прекрасная легенда, не подкопаешься. По ней выходит, что единственный виновник — я. Школу примет Хунта, и ребята будут еще на пару лет всем обеспечены. А когда добьют тварей, уйдут во Вторую Школу. Конечно, это совсем не то, к чему они привыкли…

— Они молодцы, — улыбнулся Тим. — Они чудесные парни. Тут ведь дураков нет. Все отлично понимают, что рубят сук, на котором сидят. Им больше нет места в этом мире, кроме Школы. И профессии другой подходящей они себе не найдут.

— Тем не менее они со мной согласны. И я их за это еще больше люблю.

— Ладно, — сказал Тим. — Когда все это кончится, мы с тобой серьезно поговорим. Есть идея.

Мастер заглянул ему в глаза и рассмеялся.

— Не нужно, — заявил он. — Ребятам, конечно, на этой планете жить противно, но это их дом. У многих семьи. А кому на семью наплевать, так ведь здесь дом его собаки. А без собак они уже жить не могут. Если ты однажды решился завести кавказскую овчарку, то это все, труба. Ты можешь потом устать, состариться, тебе просто надоест ее тяжелый характер. Ладно, ты сменишь кавказку на немку, на бернца, на чау — не суть важно. Но всегда рядом с тобой будет какая-нибудь собака. Ты будешь согбенным дедушкой, а рядом с тобой будет стареть твой последний верный пес.

Тим на мгновение отвел глаза и задумался.

— Под старость Зигмунд Фрейд завел чау-чау, — сказал он. — Больше всего в этой собаке его восхищала немотивированность поступков и неуправляемость. Н-да. А с чего ты взял, что я тебе предложу эмигрировать?

Теперь задумался Мастер.