Шерлок затрясся, как осиновый лист. Пульсатор висел у него на плече стволом вверх. Глаза аналитика съехались к переносице, заглядывая в дуло пистолета.

— Да! — пискнул он.

— Силен! — усмехнулся Мастер. — Я тебе даже не сказал, о чем думать, а ты уже согласен. Хорошо тебя Батя выдрессировал.

Крот и Бенни захохотали. Пушкин присел на ступени, оторопело глядя на труп Бати. Хунта бормотал в микрофон приказания. Двери Школы звонко щелкнули — Зигмунд разблокировал замок.

— Он меня заставил, — прошептал Шерлок.

— Что ты знаешь сверх того, что Батя мне сказал?

— Он давно готовился, — затараторил Шерлок, не в силах оторвать взгляд от ствола. — Я его отговаривал, но он меня не слушал. Я ничего не знал про бомбу на псарне, честное слово! И про разговор с Генералом он мне тоже ничего не говорил!

— Батя не тварь определенно, — заявил Крот. — Он просто съехал. Мгновенное умопомешательство.

— А ведь это ты, старик, его доконал, — сказал Бенни Мастеру в спину. — Сегодняшним твоим спектаклем.

— Очень даже может быть, — ответил Мастер, продолжая держать палец на спусковом крючке. — Пушкин! Давай, просыпайся. Бери этого горе-заговорщика и тащи в изолятор. Потом иди принимай группу. Сам знаешь, что им сказать. Приказ будет готов через полчаса.

— Я без тебя к людям не пойду, — замотал головой Пушкин, поднимаясь со ступенек. Он снял с плеча у Шерлока пульсатор и вытащил пистолет из-за пазухи. Хлопнул по спине, проверяя, нет ли там чехла с ружьем. Мастер опустил руку с оружием и судорожно зевнул.

— Ну зачем я тебе? — спросил он Пушкина и зевнул снова. — Видишь, я еле жив. У меня же все трясется.

— Ты меня под суд отдашь? — вдруг обратился к Мастеру Шерлок.

— Пнул бы я тебя сейчас по яйцам, — ответил Мастер, — да сил нет. Эй, Пушкин! Забудь пока про Шерлока. Давай-ка лучше гони сюда вавиловских ребят, пусть оба тела уберут и оприходуют. А ты, мудила, бери ведро и тряпку, и через пять минут чтоб тут все блестело! Потом отправишься в изолятор и сам запрешься. Если надумаешь покончить с собой, я тебе буду признателен. Не знаю я, что с тобой делать, понял?

— Он меня шантажировал! — пожаловался Шерлок.

— Слушай, ты, жертва неплановой вязки! Уйди с глаз моих!

— Есть! — Шерлок вслед за Пушкиным нырнул в дверь.

К Мастеру подошел Хунта и крепко обнял его за плечи.

— Я распорядился осмотреть и разминировать псарню, — сказал он. — Ох, какой же ты, у меня просто слов нет! Я тебя люблю!

— Ты тоже нормально выступил сегодня. Это я, дубина, во всем виноват. Меня ведь Лебедь предупреждал, что Батя какую-то гадость задумал… И Китаец тоже что-то такое рассказывал. Только мне было не до того… Ладно, проехали. Справились, кажется. Крот! А с тобой мы, пожалуй, всерьез подружимся!

— Я сделал все, что мог, — вздохнул Крот. — Батя был совершенно невнушаем. Я давил, а от него просто отскакивало. Пришлось убеждать словами. Но и тут ни хрена у меня не вышло.

— Ты выиграл для нас время. Дал мне все просчитать. Спасибо.

— Не за что, отец.

— И тебе спасибо, Бенни. Вообще, господа, вы сегодня классно поработали. Теперь нужно всем отдохнуть, пока время есть. До рассвета нас ждет еще масса приключений.

— Сегодня будет хорошая ночь, — сказал Бенни. — И прекрасное утро. Может быть, лучшее в нашей жизни.

— Я надеюсь, — кивнул Мастер. — Теперь нам просто нельзя проиграть. Мы слишком много здоровья на это положили.

В дверях появились ассистенты Вавилова. Лица их выражали полную растерянность. Но они несли тест-кейс погибшего медика и пластиковые мешки для тел. А значит, они будут работать. И это главное.

* * *

Когда Мастер проснулся, за окном стояла непроглядная тьма. Фосфоресцирующие стрелки на циферблате показывали четверть восьмого, и на мгновение Мастера охватил ужас. Ему вдруг показалось, что он проспал всю ночь, что сейчас уже утро, а значит… Мастер подпрыгнул на диване, сел и помотал головой. «Не может быть! Да нет же, все правильно, меня должны разбудить в восемь. А если… А если, пока я тут дрых без задних ног, в Школе еще что-нибудь случилось?! Мама!»

Испугаться вторично Мастер не успел. По полу скрежетнули когти, и холодный мокрый нос ткнулся ему в щеку, а теплый шершавый язык принялся ее вылизывать. И откуда-то из глубины комнаты очень знакомый голос сказал:

— Пожалуйста, глаза прикрой. Сейчас будет свет.

Мастер послушно заслонил глаза ладонью. Ярко вспыхнули лампы, раздался тихий шепот, кто-то сдавленно хихикнул.

— Кто там ржет? — спросил Мастер сварливо, пытаясь выглянуть из-под ладони. — Ты, что ли, Бенсон?

— Братушка, фитилек-то притуши, — попросили вдалеке. — Коптит.

Свет ослаб — видимо, прикрутили реостат на выключателе. Мастер отвел ладонь, несколько раз моргнул и удивленно вытаращился. Он сидел на диване в своем кабинете. Но сам кабинет было не узнать. Угол, где стоял диван, отделяла глухая черная портьера, сейчас отодвинутая, — штора затемнения, которой полагалось висеть в тактическом классе. Рабочий стол Мастера превратился в обеденный, он был весь заставлен банками, тарелками и бутылками. За столом улыбалась до ушей и перемигивалась целая компания — Хунта, Крюгер, Мэдмэкс, Лысый, Горец, оба сенса. И посреди комнаты сидел на корточках и глядел на Мастера с выражением живейшего интереса на лице некто в черном.

— Здравствуй, Тим, — сказал Мастер, обнимая Карму. — Здорово, отцы. Давно здесь сидим?

— Да уж четвертый час, — усмехнулся Хунта. — Вот помочь решили нашим сверхчувствительным…

— Не понял. — Мастер вопросительно посмотрел на Тима.

— Пока ты спал, мы тебя слегка подзаряжали, — объяснил Тим. — Так, самую малость. А мужики вот составили компанию.

— Пива ему дайте, — посоветовал Мэкс. — Он от пива быстро просыпается. Где у нас светлое, господа? Он спросонья любит светлое. Вот, Тимофей, будьте добры…

Тим передал Мастеру запотевшую бутылку, уселся рядом с ним на диван и, улыбаясь, наблюдал, как тот, закатив от наслаждения глаза, заливает в себя золотистый напиток.

— С… спасибо, — прошептал Мастер, отдуваясь. Он поставил бутылку на пол, неуверенно поднялся на ноги и, пробормотав: «Момент, господа», нетвердыми шагами потопал в уборную.

Вытирая руки, Мастер внимательно разглядывал себя в зеркале. Спокойное, даже умиротворенное лицо хорошо отдохнувшего человека. Глаза ясные и чистые. «Значит, «слегка подзаряжали», да? Хорошенькое у вас «слегка», господа форсированные экстрасенсы. Мне бы побриться — и хоть в президенты баллотируйся. Или в мужском стриптизе выступай. А ведь я сегодня дважды стрелял в живого человека. Холодно, расчетливо — что называется, пристрелил. И нужно признаться, ничего особенного не чувствую. Кто же я теперь? И как этот новый я, другой, чужой, обойдется с теми, кто заставил его стать таким?»