Пока они дошли до Большого Токмака, высота уже была набрана. С первого же захода Покрышкин поджег «юнкерс». На горке увидел, что на них кинулась шестерка «мессершмиттов».

Двое против шести, боезапасы на исходе – тут уже было не до бомбардировщиков. С трудом вырвались и ушли домой.

В ходе боя Покрышкин заметил, что «юнкерсы» подходили к Большому Токмаку с северо-запада, вылетая с аэродромов, расположенных где-то под Кировоградом. Раз так, решил он, то встречать их следует у Днепра, на дальних подходах к цели.

Едва они приземлились, как в полку появился комдив. Сначала он «разогрелся» на Исаеве, а потом взялся за Покрышкина – «ни черта не умеете воевать, плохо прикрываете конников» – гремел он. Дождавшись, когда Дзусов немного успокоился, Покрышкин вставил:

– Прикрываем как положено, товарищ командир.

– Что толку в таком прикрытии, – опять завелся полковник. – Вы или бродите где-то так, что вас не видно и не слышно, или «карусель» с «мессершмиттами» крутите. А «юнкерсы» в это время свободно делают свое дело!

Дзусов, судя по всему, получил свое от начальства и теперь раздавал подчиненным.

– Если мы и дальше так будем гудеть над кавалеристами, то хоть угробимся там все, все равно не остановим падающих бомб, – вновь возразил Покрышкин. – Бомберов надо ловить на маршруте, как мы это делали на Кубани. А для этого нас надо посылать не парами, а шестерками и восьмерками!

– Бросьте убеждать меня своими теориями! Патрулируйте как положено, чтобы я не выслушивал нарекания от командования! – заявил Дзусов и, махнув рукой от досады, пошел на КП.

А Саша, посмотрев ему вслед, почему-то вспомнил трудные времена сорок первого года, когда комдив Осипенко тоже кричал и посылал их на «Мигах» парами на прикрытие своих войск. Схватки с «мессершмиттами» всегда были неравными и редко кончались в нашу пользу. Но ведь тогда самолеты были слабее и их катастрофически не хватало, двум-трем пилотам приходилось летать на одном самолете. А сейчас? Что заставляет сейчас, на исходе сорок третьего года опять возвращаться к этой порочной тактике? И только ли это? А что делается в воздухе? Патрули не проявляют осмотрительности, плохо наблюдают за полем боя. Немцы часто обманывают нас. Высылают группы истребителей для очистки воздуха, которые не столько его чистят, сколько затягивают наши патрули на малые высоты, а в это время большие группы бомбардировщиков безнаказанно бомбят пехоту.

Развели кучу наводчиков. На Кубани мы знали только одного «Тигра»! А тут? Каждый командует, кричит, матерится. В эфире шум, гам. Рации забивают друг друга так, что невозможно подать команду своей группе. Черт знает что!

Вычислив время полета «юнкерсов», он подумал, что хорошо бы вылететь восьмеркой и встретить их на подходе, как полагается, но ведь Исаев не разрешит, он без указания из штаба ничего делать не будет.

После полудня, на свой страх и риск, Покрышкин вылетел четверкой. Второй парой шли Виктор Жердев с Костей Суховым.

Как он и рассчитал, «юнкерсы» появились на большой высоте со стороны Никополя и без прикрытия. Видимо, их группа расчистки уже была над передним краем.

Четверка «аэрокобр» еще до Большого Токмака набрала высоту и сейчас, сближаясь с бомбардировщиками, стремительно снижалась.

– Сомкнуться плотней! Бью ведущего! – подал команду Покрышкин.

В последнее мгновение ему показалось, что на крыльях стремительно приближающихся бомбардировщиков он различил красные звезды.

– Не стрелять! Наши!

Четверка истребителей нырнула под армаду. Как виденье над ними пронеслись желтые кресты.

– Немцы!.. – и от злости на себя командир ругнулся.

Резкий переворот. «Сотка» оказалась среди бомберов.

«Где ведущий! Вот он! – молнией неслись мысли в голове. – Поймать в прицел… Есть!.. Огонь!»

Он ударил со всего бортового оружия – пушки и шести крупнокалиберных пулеметов. В то же мгновение на месте бомбардировщика перед его истребителем возник огромный огненный шар. Здоровенный обломок обшивки немецкого самолета пронесся рядом, чиркнув по плексигласу кабины. Самолет врезался в огромный шар из пламени, его сильно тряхнуло, что-то ударило в обшивку. «Все… конец! – мелькнула в голове мысль… Нет еще. Все осталось позади, машина продолжала лететь. «Юнкерс» взорвался! Наверное, снаряд попал во взрыватель бомбы. Вот это рвануло! Такого со мной еще не бывало», – подумал Покрышкин.

Он крутнул головой: слева и справа шли бомбардировщики. Один из них горел, видимо, его поджег взорвавшийся сосед.

Саша довернул машину, поймал в прицел крайнего справа и дал очередь. Из крыла «юнкерса» вырвалась струя дыма. Немецкий пилот круто развернулся, свалился в пике и стал уходить. Покрышкин бросился вдогонку, полоснул его очередью по левому мотору и добил. Сразу же резко бросил машину вверх.

Осмотрелся. Правее падал «юнкерс», подбитый парой Жердева. Чуть выше в небе висели парашютисты – экипаж подбитого бомбардировщика. «Вспомни Васю Островского, которого они безжалостно вот так расстреляли!» – всплыло в памяти. И пальцы непроизвольно нажали гашетку.

Из боя четверка вышла на последних граммах горючего. Сели на ближайшем аэродроме, домой вернулись только вечером. При осмотре машины были обнаружены многочисленные пробоины, на капоте и крыльях брызги масла, копоть.

На следующий день Дзусов передал им благодарность от конников за этот бой над Большим Токмаком.

Как-то незаметно подошла осень. На фронте очередное затишье. Для авиаторов отдыха, как всегда, не было: подъем по сигналу боевой тревоги – обычное явление. Особенно донимали пролеты над аэродромом дальних разведчиков. Они появлялись, как правило, в одно и то же время на большой высоте. Жизнь на аэродроме сразу замирала. Хотя «аэрокобры» неплохо маскировались, тем не менее, они могли быть обнаружены разведчиками, и потом по аэродрому мог быть позже произведен воздушный удар.

Подумав, Покрышкин решил устроить засаду. План сводился к тому, чтобы, используя немецкую педантичность, встретить немецких разведчиков где-то вдали от аэродрома. Исаев с предложенным планом согласился.

И вот утром, в строго определенное время, Покрышкин и Голубев, оба в кислородных масках, поднялись в воздух. Обычно «Ю-88» ходил на больших высотах, так что с земли иной раз его можно было заметить только по следу инверсии, белой полосой возникавшей в небе.

Планируя перехват, Покрышкин, против обычая, решил держаться не выше, а метров на тысячу ниже немецкого разведчика. Так удобнее было наблюдать.

Они ходили в намеченном районе довольно долго, но немца все не было. Покрышкин даже забеспокился: пропустили! Но вот зоркий Голубев со своей обычной точностью доложил:

– Идет. По курсу, выше…

Они не стали сразу бросаться на разведчика, решили – пусть немцы, если они даже и заметили «аэрокобры», думают, что русские их не видят и летят куда-то по своим делам. Получалось, что советские истребители как бы расходились с немецким разведчиком на встречных курсах, а плавный набор высоты, который наши начали производить, вряд ли был заметен для немецкого экипажа.