Причиной спада коммерческой деятельности была главным образом постоянная опасность, которой подвергались наиболее развитые и богатые провинции. Мы говорили о частых вторжениях германцев в Галлию и особенно о катастрофе 276 г. по Р. X., когда богатейшие галльские районы были разграблены и опустошены, а города в большинстве своем так сильно пострадали, что уже никогда не смогли оправиться. Подобное опустошение не раз довелось пережить и придунайским землям. Мы упоминали о взятии готами и сарматами самых крупных и самых богатых городов: типичной в этом отношении была судьба Филиппополя. Богатая, цветущая провинция Дакия при Галлиене или Аврелиане была в конце концов отдана варварам, и население вынуждено было переселиться в другие придунайские провинции. Но даже и в тех городах, которые не были разграблены и разрушены готами, мы наблюдаем стремительный и сокрушительный упадок. Хорошим примером может служить Пантикапей в Крыму, с середины III в. попавший в зависимость от готов. В отличие от Ольвии этот город не был разрушен, но в результате раскопок и исследования чеканки монет удалось установить, что там внезапно резко изменился уровень жизни: повсюду распространились бедность и нищета.[255] Не лучше обстояло дело в Малой Азии и Сирии. Продвижение персов было остановлено властителями Пальмиры, но города Малой Азии продолжали страдать от нападений готов с моря, к тому же исконные жители этих мест — как, например, исавры — вернулись к прежним своим привычкам. Чтобы положить конец их грабежам и мародерству, Пробу фактически пришлось вести против них настоящую войну. Что касается Сирии, то энергия жителей Пальмиры лишь ненадолго спасла эту страну: блестящие победы Аврелиана над Зенобией, восстановившие единство империи, подорвали жизненные силы процветающего города, который так и не смог оправиться от этих ударов. Спокойнее было в Египте, однако и он страдал от непрекращающихся набегов блеммиев, особенно во времена Проба.[256] И наконец, Африке, отличавшейся высоким уровнем благосостояния, пришлось мириться с жестокими набегами ливийских и мавританских племен. Восстание 253 г., нападение баваров и квинквегентанеев при поддержке Фараксена в 258–260 гг. и война против бакватов и их короля Нуффузия следовали друг за другом. Последняя из названных войн, хотя она и не упоминается в наших литературных источниках, была достаточно важна, чтобы привлечь к себе внимание императора Проба, который, по-видимому, пошел на значительные уступки Нуффузию.[257] В Испании, вне всякого сомнения, дело обстояло также неважно. Единственным исключением была, очевидно, Британия, для которой III в. оказался веком мира и благоденствия.[258]

Еще более роковые последствия имели постоянные войны между враждующими императорами. Главное зло заключалось не в потере нескольких тысяч человеческих жизней на полях сражений, а в полной невозможности при таких условиях осуществлять управление, хотя бы приближенное к упорядоченному и законному. Каждому претенденту, каждому императору требовались в первую очередь деньги, провиант, одежда, оружие и т. п. для его войска, и ни у одного из них не было ни времени, ни желания идти при этом законным путем и довольствоваться регулярными доходами государства. За небольшим исключением, почти все эти императоры руководствовались в своей политике теми же принципами, что и Максимин. Принудительный набор солдат, принудительные поборы в виде денег и продовольствия, использование принудительного труда — вот те методы, которыми они пользовались. И отнюдь не меньшим злом была неслыханная распущенность солдат, офицеров и чиновников, но при данных обстоятельствах иначе и быть не могло. Наши литературные источники, сколь бы скудными они ни были, часто находят повод намекнуть на бесчинства солдат. Читатель еще помнит нашу цитату из речи Εις βασιλέα, а также наблюдения, сделанные биографом Проба. В биографии Аврелиана содержатся сообщения подобного же рода. Часто встречаются намеки на наказание солдата, который изнасиловал жену хозяина дома, оказавшего ему гостеприимство. В поддельном письме Аврелиан перечисляет обычные преступления солдатни: «Если ты хочешь стать трибуном, — нет, если ты хочешь остаться в живых, — попытайся обуздать жестокость солдат. Никто не должен воровать цыпленка, ему не принадлежащего, никто не должен красть чужую овцу. Пусть никто не берет винограда, не вымолачивает пшеницу, не отбирает масло, соль, дрова, пусть каждый довольствуется своей annona. И пусть живут они добычей, отобранной у врага, а не слезами жителей провинций». Подобное высказывание было бы невозможно и для автора IV в., если бы в своих источниках он не нашел многочисленных указаний на бесчинства солдат, с которыми, правда, во время правления Феодосия дело обстояло еще хуже, чем при Галлиене.[259] Когда мы в дальнейшем будем описывать жизнь отдельных провинций в III в., нам придется привести некоторые факты, и они подтвердят, что сведения биографа Аврелиана, касающиеся безобразий, творимых солдатами, абсолютно правдивы. Здесь же следует отметить, что на основе изученного материала мы имеем полное право распространить наши выводы на все остальные провинции. Необходимо учитывать, что, за исключением Британии и Испании, в Римской империи не было такой страны, откуда не появилось бы одного или даже нескольких претендентов и императоров, борющихся за свое признание. Это ни в коей мере не было привилегией придунайских провинций: Сирия, Малая Азия, Греция, Египет, Галлия и Африка активно принимали участие в борьбе за римский трон.