Изрядно раскрасневшийся невесть отчего, Киллиан сбежал в свою комнату, от души радуясь, что Айвора нет рядом и насмехаться некому. Но к утру, когда компаньон так и не вернулся, облегчение уступило место беспокойству. Нив даже осведомилась сочувственно:

– Может, мне метнуться туда-сюда, копытом его поторопить? Я мигом!

Киллиан уже хотел согласиться, но затем понял, что останется с Фэй один на один, и замотал головой.

Айвор возвратился лишь вечером того же дня, на самое Рождество, но и то ненадолго. Вихрем влетел в спальню компаньона, пока тот переодевался к ужину, и весело объявил:

– Хвали меня, Флаэрти. И восхищайся – приглашения я раздобыл у одного приятеля. Правда, значится там «господин в зелёном и его прекрасная спутница»…

Зная склонность фейри к дурным шуткам, Киллиан сразу приготовился к худшему:

– Фэй на сей раз я никуда не пущу! – твёрдо заявил он. – Хватило того, что она попалась ганконеру. Если тебе нужна спутница, зови Морин. Она, готов спорить, от плясок с фейри никогда не откажется.

Айвор рассмеялся, серебристо и легко:

– Ну уж нет, обойдёмся без колдуний из рода Дары, мой прелестный друг. И не надейся отсидеться дома – пойдём вместе.

Взгляд у компаньона стал слишком пристальным, и Киллиан предусмотрительно отступил на шаг:

– Ты же говорил, что не станешь меня обряжать в платья?

– И повторю. Ещё чего, ты статью не вышел, – усмехнулся Айвор. – Точнее, наоборот, вышел. Но леди нам и вправду нужна, раз в приглашении так записано. А посему, мой очаровательный друг, завтра после заката ступай за калитку и жди. Да, и надень всё зелёное, – прищёлкнул он пальцами.

Сказал – и исчез; слабый аромат суховатого тимьяна растворился в густом запахе пудинга и жаркого. В дверь заколотила Нив, напоминая, что они, мол, только одного человека и ждут.

На Рождество келпи-полукровке достался ворох ярких лент и корзина яблок, Фэй получила кружевную шаль и серебряную брошь с прозрачным синим камнем. А Киллиан не особенно удивился, обнаружив среди подарков новый костюм из мягкой, плотной ткани – зелёный вплоть до шейного платка, а в назначенный срок переоделся и отправился на условленное место.

С заходом солнца изрядно похолодало. Выбелил иней жухлую траву на обочине, и лишь тимьян в саду под яблонями зеленел, словно летом. Киллиан перегнулся через забор и сорвал одну веточку, увенчанную тремя багряными звёздчатыми цветками, и сунул в петлицу. В тот самый момент невдалеке послышалось звонкое цоканье копыт. Он поспешно выпрямился, оправляя костюм, и обернулся.

На площадь вылетела карета, запряжённая четвёркой серебристых лошадей с гривами, точно сотканными из лунного света. Спицы в колёсах были чёрными, а на ободе росли болотные травы. Высокую, сильно выгнутую крышу устилал мох в россыпи волчьих ягод, по четырём углам сидели пёстрые совы, а на месте кучера жались друг к другу две рыжие лисицы. Карета остановилась прямо перед калиткой.

Распахнулись почерневшие от времени дверцы, украшенные ветвями тиса, и выглянула, ступая на подножку, самая прекрасная леди, какую только можно представить.

В волосах её, чёрных, словно омут ночью, и гладких, как спокойная вода, мерцала влажно речная лилия; глаза были тёмными, губы – яркими и влажными. Белая кожа, кажется, никогда не видела солнца, а талию взрослый мужчина мог бы обхватить двумя ладонями. Платье, лёгкое, как осенняя паутина, трепетало, точно пламя на ветру; и верхние юбки были сшиты из самой густой тени, средние – из молодых листьев на просвет, а нижние – из самых нежных яблоневых лепестков. Прекраснейшая из женщин – но слабой она не выглядела; легко дорисовывало воображение меч в её тонких руках и королевский венец на челе.

И, конечно, Киллиан тотчас же понял, кто перед ним.

– Мне теперь… – Голос изменил ему – прозвучал хриплым карканьем; кровь прихлынула к лицу. – Мне теперь звать тебя «леди Айвори»?

– Зови, как тебе будет угодно, – рассмеялась леди и поманила его рукой. – Но не медли. Время уже позднее, а дорога до Лондона не близкая. Если тебе повезёт – увидишь эту вашу королеву Элеонору. Говорят, она красавица.

– Когда ты так говоришь, то это похоже на насмешку, – ответил Киллиан, не в силах отвести взгляд от точёного профиля. – И всё-таки, почему ты… – он уткнулся взглядом в вырез платья и почувствовал, что язык присыхает к нёбу, да так и не договорил.

Айвор снова улыбнулся – и за шиворот безжалостно втащил компаньона в карету.

– В кошку я недавно превращался, ветром был, туманом тоже… Так почему бы мне не обернуться прекрасной девой? Почти как в старые добрые времена, когда дочки у лордов были слишком уж осторожными, чтобы пойти на прогулку с незнакомым красавцем фейри.

Киллиан мысленно посочувствовал обманутым дочкам лордов и позволил себе усомниться вслух:

– Вот прямо-таки девой?

И – получил щелчок по носу:

– А это, очаровательный мой друг, уже грубость.

Скамья была устлана мягким мхом. Киллиан присел на самый краешек, чтоб видеть, что творится снаружи. Но как только карета взмыла в небо, он прикусил губу и отодвинулся подальше. Тёмная земля далеко внизу да редеющие огоньки Дублина, который постепенно исчезал из виду, – немного больше, чем мог вынести человеческий разум. Айвор фыркнул по-девичьи и накрыл руку компаньона своей, изящной и нежной.

– Не смотри вниз, – посоветовал он. – И представь, что вокруг не облака, а туман.

Лошадиные копыта звонко цокали по небесной дороге, словно по городской мостовой. Звуки эти навевали сонливость; Киллиан сам не заметил, как опустил голову на плечо к компаньону. А когда очнулся, то вокруг уже было светло и шумно – горели яркие фонари, доносились издали разговоры и смех. Карета катила по подъездной аллее, а над заснеженным парком нависал дивной красоты беломраморный дворец.

– Приехали, что ли? – сонно осведомился Киллиан. Несмотря на привычку к чудесам, ему с трудом верилось, что можно так быстро добраться из Дублина в Лондон – в далёкий город за большой водой, где ветер пахнет заводской гарью, люди на улицах одеваются ярко и пышно, и даже голуби воркуют с чудным тягучим акцентом. – И куда нам теперь?

– Туда, где музыка, разумеется, – дёрнул плечиком Айвор. Карета подкатила к крыльцу, остановилась, и дверцы распахнулись. – Выйди и подай мне руку. Джентльмен ты или дитя?

Глядя на нежную, точно яблоневый цвет, кожу в вырезе платья, Киллиан готов был согласиться и на «дитя» – если б от этого только ноги перестали подгибаться. Рука у Айвора оказалась тёплой и сильной; тонкие пальцы могли бы легко раздавить грецкий орех или человеческий сустав, но сейчас они прикасались едва ощутимо.

Чем выше, тем сильнее делался аромат цветов – сладковато-душный, пионовый, нежный розовый, щекочущий лилейный, благородно-сырой фиалковый… У дверей стояли, крест-накрест преградив вход серебряными алебардами, два рыцаря в зелёных шелках и чуть поодаль – седой круглолицый распорядитель с напомаженными усами, подвитыми вверх. Завидев издали новых гостей, он подобрался, расправил плечи; за напыщенностью позы проступал страх перед чудом, присущий людям с нечистой совестью.