Зигмунд не знал, сколько прошло времени, пока он неподвижно сидел, пережидая чудовищный живой поток монстров снаружи. Наконец, в сгустившихся сумерках, количество серых, тащившихся по проспекту уменьшилось, но во множестве появились те розоватые прозрачные твари, одна из которых чуть не убила его тогда, у дороги. Патрика передёрнуло. Что-то особенное натворили там эти смотрящие, раз тут случилось такое шествие, — подумал он. Наконец и розовые демоны почти исчезли с улицы. Его взгляд упал на защитный козырек от солнца. Он быстро откинул его и с удовлетворением поймал в ладонь увесистый ключ.

— Ну что же… Надо выбираться, любимец богов. Вряд ли тут стоит ещё что-то ловить. А с этим «барсиком» мы ещё наделаем великих дел…

Словно в ответ на его слова, снаружи, вдоль бесконечно прямого проспекта, плавно зажглось автоматическое уличное освещение, подобно ночной взлётной полосе, будто указывая Зигмунду верный путь.

Двигатель завёлся с пол-оборота и уверенно заурчал своими шестью литрами. Датчики на приборной панели показали, что все системы в норме и оба бездонных бака полные до горловин. Мародёр усмехнулся, откусил кусок галеты из пайка, включил передачу и надавил на газ. Тяжёлая махина незаметно для себя окончательно сломала жалобно треснувший ствол голого тополя и, небрежно смяв чугунную оградку сквера, выкатилась на проезжую часть опустевшего освещённого проспекта.

— Благодарю тебя, Господи! — крикнул в окно Зигмунд, бросив прощальный взгляд на пустынную площадь, за которой высилась громада оллмарка, и быстро уносясь в туманную даль освещённых улиц. — Я знал, что ты любишь меня!..

Едва броневик, басовито урча и поднимая в воздух облака пыли с мостовой, скрылся из виду, в сумрачном небе над городом вдруг возникли две яркие точки. На какое-то время они словно замерли на месте, увеличиваясь в размерах, а затем с огромной скоростью устремились вниз, падая прямо на центр города. Спустя мгновение, став похожими на кометы с огненными хвостами, они одновременно и наискосок вонзились в здание Ромовского марка, кишащее серыми и пятнашками. Раздался мощный оглушительный взрыв, и огромное облако поглотило рушащийся монолит и окружающие этажки. В небо поднялся белёсый гриб и осветился далеко вверху лучами закатившегося солнца. Спустя какое-то время облако рассеялось, оставив после себя на центральной площади руины, кучи обломков и мусора, из которых кое-где вырывались языки пламени и поднимались густые столбы дыма. Вскоре на город опустилась ночь, и, впервые за многие дни, принесла покой уходящим за горизонт бесконечным рядам пустых чёрных этажек.

* * *

Ирбис и Волк, кряхтя от натуги, вдвоём притащили огромный, почти прямоугольный, белый валун, найденный среди сотни других поблизости, на просторную опушку посреди густого ельника и установили вертикально на свежий земляной холмик. Ир попросил у Волка его сверхпрочный тесак и, как мог аккуратно, нацарапал на камне «Надя». Вокруг было морозно и тихо, вечернее солнце было уже где-то там, за сине-чёрными деревьями, которые пускали длинные серые тени по белой от инея траве. Редкий снежок, словно извиняясь перед печальными людьми на поляне за вторжение, деликатно и бесшумно опускался на холодную чёрную землю, вальсируя в морозном воздухе.

— Мы вычистим эту заразу, — произнёс, выпрямившись и глубоко дыша, Ирбис. — Я лично, своими руками задушу каждую встреченную верховную яйценосную особь и сожгу всё её отродье. А пока не вычистим — будем жить в полях. И тогда придётся забыть про подземку ближайшие лет на двести. Жили же как-то наши предки до нас… Что ты там Волк говорил про избушку в тайге?

— Говорил?

— Ну, думал. Извини, я не нарочно, я ещё не привык. Хорошая идея, Наде бы понравилась. Но только когда убедимся, что ни одной поганой верхоматки не осталось. Пятнашки тогда рано или поздно сами вымрут… Мы подождём. И больше никакого метро. Так, ребята?

Волк и Лара молча кивнули и взялись за руки. Ирбис ещё раз взглянул на камень и тяжко примятую им почву. Он присел рядом с могилой и положил руку на камень.

— Прощай, Наденька, — его глаза заволокли слёзы. — Прощай.

Он резко отвернулся от друзей и могилы и, чтобы не разрыдаться, вцепился зубами в ладонь. Волк отпустил руку Лары и, подойдя к другу, крепко сжал могучей кистью его плечо.

— Плачь, Ирби, плачь, в этом нет позора. Станет легче, я знаю.

Плечи Андрея задёргались от рыданий. Волк обнял его, и тот, уткнувшись в грудь друга, уже не мог больше сдерживаться.

— Мы всегда будем помнить её, братишка. Обещаю.

* * *

Старики сидели в кабинете Крайнова и вместе с ним с интересом смотрели на профессора и слушали его быструю увлечённую речь. Бригадир, прознав про их умения, позвал Петра и Фёдора обсудить возможность их участия в делах, но неожиданно прибежал Незаурядов и, не обращая на стариков никакого внимания, начал рассказывать Крайнову о новых данных, своих расчётах и теоретических выкладках.

— Так вот, Серёжа, что у меня тут получилось…

— Э-э… Ладно, выкладывайте, профессор. Кстати, как вам посылочка от Ирбиса? Заставила пошевелить мозгами? Говорят, ваши подопечные места себе не находили всю ночь.

— Великолепно! — не обратил внимания Незаурядов на злую шутку бригадира. — Собственно, благодаря ей я смог собрать всё воедино. Это была бессонная ночь. Так вот… Анализ уже имеющихся данных и полученных из Кейптауна сведений показал следующую картину. Мы имеем дело с уникальным явлением невероятной значимости. В результате нецелевого использования технологических ресурсов и бессистемного и безответственного вмешательства неподготовленных кадров в ископаемые пласты был произведён уникальный сдвиг исторических эпох, а также произошло насильственное смешение биологических видов, разделённых миллионами лет, в одном временном промежутке.

— Семён Альбертович, дорогой, а нельзя без этих вот завихрений?

— Да-да, сейчас поясню, — Незаурядов продолжил стремительное измерение кабинета шагами по диагонали. — Дело в том, что рептилии, которых извлекли на свет мои аравийские коллеги, хотя я с большой натяжкой могу так назвать тех безответственных дилетантов, так вот, эти ящеры, как это ни невероятно звучит, являются… являлись в своё время не чем иным, как паразитирующим видом! Да-да, они паразитировали на крупных видах травоядных динозавров поздней юры, предположительно, на динозаврах-гигантах отряда зауроподов. Я имею ввиду брахиозавров, апатозавров, диплодоков. Вероятно, и на крупнейших цераподах, но это ещё нужно дополнительно исследовать. Самих ящеров мне пока не удалось классифицировать, подобных останков нигде в соответствующей литературе не описано, я бы точно узнал. Возможно, слабый скелет, малый ареал, либо какой-то природный катаклизм существенно сократил период их…

— Паразиты? — ошеломлённо прервал его Крайнов. — Однако… Это как? Они же не черви какие-нибудь. Я понимаю, там, бычий цепень или, не к обеду будет сказано, глисты.

— Мой друг, учитывайте гигантские размеры носителей! И к тому же ключевая особенность здесь в том, что ящеры не были паразитами сами по себе. Каким-то удивительным образом эти существа производили на свет помимо себе подобных ещё и… как бы поточнее выразиться… некий вспомогательный подвид себя! Поразительный механизм, ничего подобного я ещё не встречал. Эх, сколько тайн, сколько тайн! Причины фотосенсибилизации подвида пока совершенно не ясны. Возможно, чувствительные клетки тела разрушаются или теряют уникальные свойства при воздействии ультрафиолета…