Да и встреча с Александром, безусловно неизбежная, казалась мне трудной. Что он чувствует сейчас? Стал ли он ранимее, чем прежде, под влиянием того, что случилось с отцом? Что он вообще переживает по этому поводу и как мне с ним разговаривать? Я ни на один вопрос не находила ответа и решила поступать только так, как хочется мне самой. А мне сейчас хотелось говорить с герцогом как можно меньше. Я даже любви к нему уже не чувствовала. Все как-то заглохло, замерзло, улеглось в душе, и я была этому даже рада.

Я спросила Аврору, хочет ли она сопровождать меня, но она сделала гримасу и отказалась. В Сент-Элуа ей было скучно, но страх увидеть смерть и присутствовать на тягостной церемонии похорон оказался сильнее, тем более что возраст пока позволял ей такие отказы.

Уже ближе к ночи, слегка проплутав в лесу, наш дряхлый сент-элуаский шарабан покатил, наконец, по подъездной аллее к замку. Никто не остановил нас, но и не встретил. Не слишком дивясь такому приему, я соскочила на землю и направилась в дом. Ни прислуги, ни хозяев не было видно. Смертельно уставшая после двенадцатичасового переезда, я подумывала, что мне следует сделать в первую очередь: повидать старика или найти детей. Раздумья разрешились сами собой, ибо на лестнице я столкнулась с управляющим.

– Вы приехали, мадам? Как хорошо! Почему же никто не встречает вас?

– Я не задумываюсь над этим, сударь, потому что не знаю, считают ли меня здесь достойной встречи.

Помолчав, я спросила:

– Почему так тихо и темно в доме?

– От господина герцога только что ушел священник.

– Больной причащался?

– Да. Он очень плох.

Отбросив все сомнения, я решительно сказала:

– Пойдемте к нему. Остальное может подождать.

Он повел меня на третий этаж, и я дважды споткнулась в потемках. Пока мы шли, я шепотом спросила:

– Так кто же все-таки посылал за мной? Александр или его отец?

– Можно сказать, оба, мадам. Отец высказал пожелание увидеть вас, а сын, разумеется, не мог ему отказать.

– Так, значит, это только старику я обязана… А женщина? Александр не привез сюда женщину?

– Какую женщину? – удивленно переспросил управляющий.

– Женщину, англичанку, на которой он хочет жениться!

Управляющий какой-то миг ошарашено смотрел на меня, а потом пробормотал, что впервые обо всем этом слышит. Я успокоилась, потому что для себя еще раньше решила: если Александр нагло притащит эту авантюристку в дом, я сразу же уеду, ибо никаких издевательств терпеть больше не намерена. После слов управляющего можно было успокоиться.

В дубовой гостиной перед комнатой умирающего было тихо и темно, как в могиле; слабый огонек одной-единственной свечи выхватывал из мрака то резные деревянные панели, то фигуры людей, стоявших в полном молчании. Я насилу узнала Александра, Поля Алэна и Кадудаля, который, как мне показалось, был здесь совсем лишним. Поль Алэн никак не отреагировал на мое появление, не то что не поклонился, но даже не кивнул. Я повела себя точно так же. Александр некоторое время смотрел на меня, потом качнул головой – это я расценила как подобие приветствия – и сказал:

– Пойдемте, он давно ждет вас.

Не говоря ни слова, я прошла в комнату. Обстановка была | такая, что я чувствовала себя входящей в помещение, где лежит мертвец, и, честно говоря, мне стало легче, когда я услышала, что Александр вошел вслед за мной.

Подавив внутреннюю дрожь, я приблизилась к кровати, увидела утонувшее в подушке бледное худое лицо и опустилась на колени перед постелью.

– Господин герцог, – прошептала я дрогнувшим голосом. – Господин герцог, я здесь.

Он смотрел на меня, но глаза его ничего не выражали, и только губы дрогнули в неком подобии улыбки:

– Я вижу. Я рад, что вы навестили меня.

Он был худ и слаб, но, похоже, пребывал в совершенно здравом рассудке. Я задержала дыхание, когда он поднял руку и погладил меня по голове, потом поцеловала пальцы герцога. Александр стоял чуть позади меня, не произнося ни слова.

– Знаете ли вы…

Шепот, сорвавшийся с прозрачных губ, был так тих, что я невольно подалась вперед, желая лучше слышать.

– Что?

– Знаете ли вы, как вы похожи на Эмили?

Я кивнула.

– Мы же, как-никак, сестры, господин герцог.

– Скажите, было ли вам хорошо у нас в доме, Сюзанна?

Слезы горьким комком подкатили мне к горлу. Я не смогла произнести ни звука и лишь неопределенно кивнула в ответ.

– Сюзанна, – сказал он, – обещайте, что останетесь здесь, пока… Словом, пока все не кончится.

Слова снова застыли у меня на губах. Было больно видеть человека, отнесшегося ко мне так тепло, умирающим. От него теперь осталась лишь тень. Он действительно умирал от старости, от того, что прожил предначертанный ему срок.

– Мне было приятно повидать вас напоследок… потому что я, в отличие от других, благодарен вам.

– Благодарны? – переспросила я пораженно.

– Да. Вы так много сделали для Александра.

Словно превозмогая что-то, он добавил:

– Он был счастлив, когда вы были рядом.

– Я тоже была счастлива, – невольно вырвалось у меня.

– Я рад. А еще я благодарен вам за Филиппа. Это славный мальчик. Жаль, что…

Он не договорил, закрыв на мгновение глаза. Потом прерывающимся, едва слышным голосом сказал, что ему не нравится то, что случилось между мной и Александром.

– Увы, – прошептала я, – я не могу вас обрадовать. От меня ничто не зависит.

Он вдруг спросил:

– Почему вы так долго не появлялись у нас?

Я была застигнута врасплох этим вопросом и даже невольно оглянулась на Александра. Мне не хотелось огорчать старика тем, что его сын намеренно не пускал меня, но в то же время я не хотела, чтобы старый герцог считал меня плохой матерью.

Я еще только раздумывала над ответом, как старик произнес:

– Сюзанна, Александр обещал мне, что вы сможете навещать детей. Не так ли, сын мой, вы обещали?

Не вслушиваясь в ответ, я смахнула слезы с ресниц и припала губами к руке старого герцога. Могла ли я ожидать, что именно он мне поможет? Я на него всегда так мало внимания обращала – меньше, чем на Анну Элоизу или Поля Алэна. Заслужила ли я такую помощь с его стороны?

– Спасибо, – прошептала я со слезами в голосе. – Вы не представляете, что сделали для меня.

Он медленно перекрестил меня, и рука его в это время чуть дрожала; потом сделал знак, словно просил приблизиться. Я наклонилась, и он поцеловал меня в лоб.

– А теперь ступайте, моя дорогая.