Дженн подошла к нашему столу с корзинкой кукурузных оладий и салатами, но никто и не подумал взять в руки вилку или салфетку.

Стремясь сменить тему разговора, я сказала:

– Наверное, при всей вашей близости с сестрой вам было очень трудно смириться с мыслью, что вы влюблены в таких разных мужчин, которые, впрочем, в другое время могли бы стать друзьями, но тогда это для них было совершенно невозможно.

Уголки ее губ поднялись в легкой улыбке.

– Бернадетт тоже так говорила. Я иногда думаю, как сложилась бы наша жизнь, если бы мы все вместе после войны уехали в Америку. Жили бы одной семьей. Думаю, у нас бы это получилось. – Хелена сидела, уставившись в тарелку с салатом, и грудь ее тяжело вздымалась. Мне казалось, что я слышу, как захлопывается прочитанная книга.

– Что-то я неважно себя чувствую. Прошу прощения, но, думаю, вам следует увезти меня домой. Пожалуй, мы можем забрать еду с собой.

Финн нежно коснулся ее руки.

– Прости меня, тетя Хелена. Я вовсе не хотел тебя расстраивать. Обещаю, сегодня вечером больше не будем говорить о прошлом. Давайте лучше поговорим о Джиджи и попробуем придумать, как сделать так, чтобы она изменила свои цветовые пристрастия.

Хелена взглянула на Финна, и ее лицо осветила слабая улыбка.

– Хорошо. Предлагаю заранее заказать десерт. Попросим его завернуть и возьмем домой, чтобы полакомиться им там.

Ужин прошел в не слишком веселой атмосфере, так как каждый из нас был погружен в свои мысли. Меня же больше всего волновала та недосказанность, которая чувствовалась между Финном и Хеленой. Во время недолгой поездки домой мы в основном молчали, и в машине слышался лишь шорох, его издавали пакеты с десертом, который мы, по пожеланию Хелены, везли домой. Казалось, в этой тишине можно услышать звуки прошлого, в то время как перед нашими глазами проносились старые воспоминания.

Сестра Уэбер и Джиджи были удивлены тем, что мы так быстро вернулись домой. Джиджи казалась даже слегка разочарованной, так как посмотрела «Красавицу и Чудовище» лишь наполовину, а пирожные все еще пеклись в духовке. Я порадовалась при виде двух усеянных стразами корон, которые сушились на кухонном столе.

Я собрала свои вещи, готовясь к отъезду, а потом отправилась на поиски Финна. Обойдя весь дом и крыльцо, я обнаружила его на причале, с телескопом, направленным в звездное небо.

Он удивленно посмотрел на меня, когда я подошла к нему.

– Прошу прощения за испорченный ужин. Я и не думал расстраивать Хелену.

– Я не в том положении, чтобы выражать свое мнение по поводу вашего поведения с членами семьи. Ведь я всего лишь наемный работник.

Его лицо было скрыто в тени, но я чувствовала, что он пристально смотрит на меня.

– Вы действительно так считаете, Элеонор?

Мое сердце бешено заколотилось.

– Разумеется, – сказала я, страшась дать иной ответ.

Он подошел к телескопу и посмотрел в окуляр.

– А вы знаете, что Земля не идеально круглой формы? Поэтому она совершает колебания, как крутящийся волчок, когда вращается вокруг своей оси. Это означает, что примерно через четырнадцать тысяч лет полярной звездой станет Вега, а еще через четырнадцать тысяч лет нынешняя Полярная звезда снова станет путеводной.

Он выпрямился.

– И все же это обнадеживает – что бы ни происходило во Вселенной, всегда будет существовать Полярная звезда, указывающая нам путь.

Я подошла поближе и посмотрела в окуляр. Яркий свет звезд почти ослепил меня, а снизу, с океана, доносился шум волн, явно не сочетавшийся с близостью светил. Я словно парила в некоем пространстве между небом и землей, где время остановилось, и казалось, что твои возможности безграничны.

Я подняла голову от телескопа и увидела, что Финн стоит совсем рядом со мной, но не отстранилась.

– Почему же вы продолжали задавать ей эти вопросы? Разве вы не видели, что Хелена расстраивается?

Его глаза сверкнули.

– Потому что именно я нашел их тогда. Бернадетт умерла, а Хелена готова была последовать за ней на тот свет. Я до сих пор не знаю причину этого стремления, и никто ничего не может мне рассказать, а я просто не могу это оставить так. – Он замолчал. – Мы же с вами так устроены, правда?

Я подумала обо всех неотвеченных вопросах, которые задавала отцу после его смерти, и о том, как невозможность получить ответы доводила меня до исступления.

– Пожалуй, – ответила я, откинув голову назад, чтобы видеть лицо Финна. – Странно, что Бернадетт за несколько месяцев до смерти перестала играть на рояле.

Он ничего не ответил, словно знал, что я скажу дальше.

– Почему вы перестали брать уроки пилотирования?

– Потому что Джиджи заболела.

– Вот именно. Думаю, что-то случилось в жизни Бернадетт. Может быть, это говорит моя слишком романтичная натура, но что, если предположить, что она через столько лет получила какое-то известие о Бенджамине?

Он некоторое время молчал.

– Вот уж никак не думал, что вы романтичны.

– Была когда-то. Много-много лет назад. А теперь, когда Джиджи выздоровела, почему вы не возобновите занятия?

Я чувствовала его взгляд на своем лице, и блеск его глаз в свете луны и звезд был еще ярче.

– Потому что я забыл, для чего мне хотелось летать.

После этих слов он меня поцеловал, прикасаясь ко мне лишь губами. Они были мягкими и теплыми, вкуса летней ночи, и я не хотела, чтобы он останавливался.

Я вдохнула его запах и, внезапно осознав, с кем я целуюсь, отстранилась, накрыв его губы ладонью.

– Ой, – глупо сказала я, испуганно глядя на него. – Ой, – повторила я снова, отступая назад, чтобы увеличить расстояние между нами, и сердце наполнилось странным чувством, что я изменяю чему-то или кому-то.

– Спокойной ночи, Финн, – сказала я, повернулась и быстро пошла с причала. Прибой бил о доски, и они качались, отчего я шла нетвердой походкой, глядя на звезды, чтобы удержать равновесие, и мне чудилось, что земная ось колеблется и две звезды меняются в небесах местами.

Я оттолкнулась от кухонного стола, держа в руках костюм, сшитый для Элеонор. На это ушло больше времени, чем я предполагала, но мне нужно было добиться совершенства. Я вшила подкладку, подшила края и сделала вытачки в нужных местах, чтобы подчеркнуть тонкую талию сестры. Хорошо, что мама предложила мне снять размеры, прежде чем я приступила к шитью, ведь мое тело в связи с беременностью уже заметно изменило обычные пропорции.

Снаружи хлопнула дверь машины, значит, Элеонор уже приехала, но на сей раз я даже не потрудилась спрятать новый костюм. Был вторник, и я устроила так, чтобы оказаться с сестрой наедине, поэтому не спеша, аккуратно разложила юбку и пиджак на столе, прислушиваясь к звуку ее медленных шагов по ступеням крыльца и звону ключей в замке входной двери.