А через несколько дней король получил сообщение, что Констанция нашлась и находится дома. Но она приболела. После выздоровления выезжает в Париж. Король был счастлив. Вскоре об этом узнали и тамплиеры. Тройка поскрипела зубами, но объявить открытую войну Людовику не решилась. Зверь затаился.

Герцогиня де Водан вернулась с очередного променажа с сияющим от счастья лицом и влетела в комнату заболевшей Агнессы. Увидев мать, дочь неприязненно подумала: «Опять с какой-то новостью». За последнее время между матерью и дочерью сложились весьма неприятные отношения. Закладывались они давно, еще в ранней юности Агнессы. Дочь тянулась к матери всем своим существом, а та приезжала из столицы весьма редко и на очень короткий срок. Поцелует дочку в головку, погладит ее, спросит у деда с бабкой, как она. И вскоре собиралась в обратную дорогу. А как же! У графа Сен Поля помолвка его дочери или свадьба сына герцога Бургундского, или… Этих «или» было столько, сколько зданий в Париже. Старики не успевали расспросить свою дочь, как она живет. Долго, бывало, бежала Агнесса за коляской, плача и протягивая к ней ручонки:

– Мама, мамочка!

Нет, чтобы вернуться. Что вы! А что скажет графиня Аннгеран де Куси или…

Но особенно испортились их отношения после последнего ее приезда в Водан. Агнесса узнала, кто ее настоящий отец! А мать ничего не сделала, чтобы спасти Раймунда, человека, столько пережившего и такого прекрасного. Даже обвинила его в преступлениях, которых он не мог совершить. В этом она уверена. Его искренность, чистота, открытость сами за себя говорили. И в какой раз его предают! И кто: ее маман. Этого она не могла простить.

– Какие новости, какие новости, – защебетала влетевшая маман, даже не спросив, как чувствует себя дочь, которую она не видела несколько дней.

Агнесса поправила подушку, поудобнее легла и, натянув одеяло до подбородка, принялась слушать.

– Ты знаешь, – мать присела на краешек кровати, – этот граф… ну… этот преступник… Раймунд погиб.

– Как погиб? – вскричала дочь, сбрасывая одеяло и поднимаясь.

– Что ты так разволновалась, – вскочила мать, – этот твой скромняга не успел приехать в Париж, как устремился в самые злачные места.

– Это неправда, – заплакала дочь.

– Ты успокойся, милая. Тебе нельзя волноваться, – сказала мать, подсаживаясь поближе.

– А почему ты говоришь неправду!

– Я говорю неправду? – мать всплеснула руками. – Хочешь знать, его видели в кабачке с… с… ну ты поняла… на коленях. Разве порядочный человек может себе это позволить! Возьми графа Шампаньского. Молодой, красивый, богатый. А как он себя ведет! Сегодня увидел меня, так раскланялся, так раскланялся. Вот тебе пара. Вот о ком надо печалиться. А то подумаешь, граф Тулузский. Был граф, да сплыл. Дурачок твой граф. Вот кто. Повез сестру домой. Видите ли, она невеста брата Людовика. Ну и что! Он остался нищим. Понимаешь, нищим. Графство идет в качестве ее приданого. А он жизнь отдал, ее защищая. Связался с какими-то разбойниками.

– Видишь, он какой, мама! Жизнь за сестру отдал! Вот он какой. Но я не верю. Он жив! Он жив…

Агнессе стало плохо.

– Лекаря, скорее лекаря, – завопила мать, выскочив в коридор.

Он был рядом, и это спасло Агнессу. Лекарь напоил ее какой-то микстурой, и она сразу заснула. Он поправил одеяло и залюбовался ее красотой.

– Какая прекрасная у вас дочь, сударыня. Болезни не украшают людей. Но к ней это не относится. Ее бледность сделала лицо более нежным, более одухотворенным, таким неземным, я бы сказал, ангельским.

Говоря это, он продолжал любоваться Агнессой и не увидел направленного на него взгляда разъяренной матери.

Когда Агнесса пришла в себя, она вспомнила разговор с матерью. То, что сказала мать о Раймунде с девицей на руках, ее сильно затронуло.

– Неужели он такой? Это можно выяснить. Но он жив, жив! Он не такой! – твердила она.

Эта весть пришла и в дом епископа. Вернулся Рауль с людьми, которые доставили Констанцию до места. К ним присоединились еще двое, израненных, из отряда Раймунда. Они-то и рассказали, как был убит Раймунд. Его и тела других убитых бандиты забрали с собой и куда-то уехали, не оказав им никакой помощи.

Епископ сильно расстроился. Два дня он не мог подняться с постели. Не очень обрадовала весть, что с племянницей все в порядке.

– Уплывает графство, уплывает, – эта мысль не способствовала укреплению здоровья.

* * *

Между тем далеко на юге Франции двое рыбаков готовились ставить сети.

– Стой, – тихо сказал один из них, испуганно глядя на берег.

Его напарник, готовившийся бросить конец сети в воду, приостановился.

– Ты че? – спросил он.

– Смотри, – и рукой указал на берег.

Оглянувшись, рыбак увидел лежавшего там человека.

– Кто это? – спросил он.

Напарник только пожал плечами.

– Жив?

Тот опять пожал плечами.

– Поплывем, – и он бросил сеть на дно лодки.

Они не подходили, а подкрадывались, точно ожидая, что тот вскочит и бросится на них. Но он мирно лежал, и это придавало им смелости.

– Жив! – прошептал один из них, услышав его дыхание.

– Вернемся?

– Не. Не по-Божьи. Вдруг ему надо помочь, – сказал тот, кто бросил сеть, и велел подплывать.

Он на цыпочках подошел к нему, осмотрел, потом осторожно дотронулся до плеча.

– Эй, – позвал он.

Раймунд зашевелился и поднял голову.

– Кто вы?

– Рыбаки.

– Ааа, – опять боль в затылке напомнила о себе.

Он сел, потрогал его руками.

– Где я?

– Тут недалеко деревня Кортон, – сказал один из них.

Но это ничего не говорило Раймунду. Такой деревни он не знал.

– А Тулуза далеко отсюда? – спросил он.

– Она там, – махнул рыбак в сторону. – Далеко.

– А Париж?

– Париж там, – взмах на север, – еще дальше.

– А тебе куда надо?

– Да, наверное, в Париж.

Рыбаки переглянулись. Такая неопределенность смутила их. Что это за человек, который не знает, куда ему нужно?

– Кто ты будешь? – набравшись смелости, спросили они.

Вместо ответа он сам задал вопрос.

– А что это за место? – и он показал на горы, откуда текла река.

– Лучше его не знать. Страшное место. Оттуда река приносит человеческие кости. Мы туда не ходим, – пояснили они.