Тётя широко улыбнулась нам. Что ж, другой реакции я от неё и не ждала.

— Любопытно будет узнать реакцию Розалинды, когда она узнает, что ты опять от неё сбежала. Что ж, я попрошу Алена приобрести вам билеты на утренний поезд. А на ночь останетесь здесь. Месье Атталь, вы ведь не против?

Я с надеждой взглянула на Реми. Он едва заметно напрягся, но всё же кивнул.

— Замечательно. Вы кажетесь надёжным мужчиной, Реми, — сказала тётя, доставая из футляра, лежащего на маленьком кофейном столике, свой мундштук. — А вот у моей племянницы характер довольно взрывной. Но, думаю, вы об этом уже знаете. Надеюсь, совместная жизнь вас обоих не напугает. А если и напугает, осмелюсь предположить, вы двое убьете друг друга в первую же неделю.

Мы расхохотались, на миг опустив весь груз свалившихся на нас событий. Убьём друг друга в первую же неделю… что ж, тётушка явно меня недооценивает.

***

В ванной я провела больше часа. Мысли окутали меня, как и остывающая вода, и я не знала, как из них выбраться. Трудно было поверить в то, что отец изменял матери, в то же время, новость об этом отчего-то казалась такой знакомой… словно я уже знала об этом, давно знала, словно кто-то мне об этом уже сообщал. И этот отъезд в Швейцарию… чувство какой-то торжественности бушевало в душе, перекликаясь с другими чувствами, они обуяли меня, выдернули из реальности. После плотного обеда и бессонных ночей так и хотелось провалиться в сон прямо в этой опьяняюще горячей воде, но я упорно держалась, отгоняя лишние раздумья и переживания и сочиняя письмо для Шарлотт — наш разговор по телефону накануне показался мне несколько смазанным и был прерван требованием Розалинды: «Немедленно возвращайся в Шотландию».

Мне было плевать на приказы матери, так же, как ей было плевать на меня. Я думала и тосковала лишь по Шарлотт, по нашему дому, по своим ощущениям в нём. Мне хотелось рассказать сестре обо всем, а ещё лучше — крепко обнять её, но у меня не было ни малейшего шанса на это. Единственным вариантом было обнять её через строчки. И уже несколько позже, сидя за небольшим туалетным столиком и то и дело поправляя халат, я упорно расписывала на бумаге события каждого дня и каждой минуты с той самой злополучной ночи, когда бестирийцы похитили меня. Я рассказала ей о своих чувствах к Реми и посмеялась над тем, что с ним у меня всё получилось в точности как в сюжетах, которые я с иронией сочиняла для сестры. Я также попросила Шарлотт поцеловать за меня Морну и мисс Синклер, сказать им, как я скучаю. И обнять маму, зная, что Шарлотт она обнимет тепло и по-настоящему, совсем не так, как меня. Я не написала ей наш точный адрес в Нёвшателе, поскольку и сама его не знала, но пообещала обязательно вернуться в Дирлтон уже вместе с Реми, когда всё наладится. Я выразила надежду на то, что к этому моменту они с Луи уже обзаведутся детьми, которые будут любить меня так же, как мы с Шарлотт любим нашу тётю. Последние строчки письма оказались смазанными из-за моих слёз, но переписывать его я не стала — положила в конверт и оставила на туалетном столике.

Я взглянула в свое отражение в зеркале и слабо улыбнулась. Отодвинув ящик, я достала оттуда гребень, но вдруг заметила лежащую в ящике чёрную маскарадную маску. Мой взгляд переместился на закрытую дверь, ведущую в спальню, а затем снова вернулся к маске. В этот момент за дверью раздались шаги. Она приоткрылась, и в мою спальню, улыбаясь, заглянул Реми.

— Эйла, я не привык спать без тебя, — прошептал он.

Я улыбнулась, подходя к двери и хватая Реми за руку, чтобы затащить его в свою спальню.

— И не нужно к этому привыкать, — прошептала я, поднимаясь на носочки и нежно его целуя.

Реми оторвался от моих губ и взял мою ладонь в свою.

— Что это у тебя?

— Маскарадная маска, — я сглотнула ком воспоминаний, но вздрогнула, когда Реми забрал её и приложил к своему лицу.

— Никогда прежде не надевал подобной ереси.

Он усмехнулся и поднял на меня взгляд. Его голубые глаза в обрамлении чёрной бархатной маски встретились с моими глазами, и вдруг произошло что-то совершенно невероятное — я ощутила, как по всему моему телу разливается ледяной ужас. Ноги подкосились, горло сдавил тугой ком страха…

Боже, да он ведь один в один похож на того бестирийца, что танцевал со мной на маскараде в Роузфилде! Я отшатнулась назад, утопая в воспоминаниях… его руки на моей талии… умелый танец… бокал шампанского и подозрительное молчание…

— Эйла? — незнакомец коснулся моего локтя, но я вздрогнула, отвернувшись. — Эйла, в чём дело?

Глупая, это всё не по-настоящему! Он не может быть одним из бестирийцев… просто не может быть…

Я сделала несколько глубоких вздохов, прежде чем повернуться к оторопевшему мужчине и взглянуть на него, уже снявшего маску и теперь смотрящего на меня с полным недоумением в этих одновременных чужих и родных глазах. Но душу обдало знакомым теплом — это Реми, мой Реми, прошедший со мной все круги Ада, как же я смею в нём сомневаться? Всхлипнув, я бросилась к нему в объятия и уткнулась носом в его широкую грудь, ещё влажную после ванной.

— Реми, давай ляжем спать, — сбивчиво прошептала я, поднимая на него испуганный взгляд. — Я хочу, чтобы этот день поскорее закончился. Хочу сесть в поезд и уехать в новую жизнь. А ты, ты этого хочешь?

Казалось, он был совершенно сбит с толку, но всё же кивнул, подводя меня к кровати. Но я остановила его, чтобы поцеловать, убедиться в реальности этого момента, убедиться в реальности нас, прогнать прочь из головы запах сырости подвала и его ослепляющий мрак. Реми незамедлительно поцеловал меня в ответ. Я обвила руками его шею, теснее прижимаясь к нему, а он подтолкнул меня к кровати, наблюдая за тем, как я с горящим огнём взглядом размещаюсь на мягких подушках и приглашающе развожу ноги в стороны.

— Ты такая красивая, — прошептал он, нависая надо мной, а после глубоко целуя и срывая с моих губ первый стон.

Мы прижались друг к другу, отдаваясь этим обезумевшим чувствам, неспешно и плавно, несмотря на усталость и изнеможённость. Грубые руки Реми ласкали мою грудь сквозь тонкую ткань сорочки, и