Где-то на задворках сознания бился и другой страх: что, если будет как в прошлый раз? Что, если они тоже связаны с бестирийцами? «Очнись, Эйла, ты почти в Париже, полиция спасёт тебя, спасёт!» — заглушал любые страхи вопль в моей голове.

Конечно, мои выкрики они услышали. Чёрный мотоцикл с запасным креслом остановился возле меня, и я увидела единственного полицейского — с неприветливым выражением лица, одетый с иголочки, он не спешил глушить мотор. Я подбежала к нему, напрочь позабыв о Реми.

— Мадемуазель? С вами все в порядке? — полицейский провернул ключ зажигания, и чёрный лакированный мотоцикл с эмблемой парижской полиции перестал, наконец, угрожающе рычать. Мужчина слез с седла и снял шлем, не сводя с меня глаз. Он перевёл взгляд на растерянного Реми. — Этот месье вам угрожает?

— Меня похитили! — выпалила я, не думая ни секунды.

Глаза полицейского округлились, он положил руку на кобуру и двинулся вперёд.

— Вас похитил этот месье?

Реми поперхнулся воздухом, а я, вынужденно придя в себя, встала перед полицейским, преградив ему путь.

— Нет, что вы, нет, — затараторила я заплетающимся языком. — Реми спас меня, вернее, я заставила его со мной поехать…

— То есть это его похитили? — полицейский свёл густые чёрные брови к переносице, переводя недоуменный взгляд с меня на Реми. — Я ничего не понимаю! Кто кого похитил? Между прочим, я спешу в участок, и если вы двое что-то не поделили между собой, прошу не ввязывать в ваши семейные распри полицию!

— Да что с вами не так?! — голос мой сорвался. Я чувствовала, как предательски горят щеки и жжёт в глазах, и сжала кулаки, вздёрнув подбородок, решительно настроенная добиться своего. — Меня зовут Эйла Маклауд! Двадцатого июня меня похитили из моего поместья в Шотландии, усыпили и привезли сюда! Это были бестирийцы, ваша местная мафия, и сейчас я прошу, нет, требую, доставьте меня в полицейский участок в Париже! Не в пригороде и где-либо ещё! Вы ещё не поняли? Я сбежала от чёртовых мафиози, сбежала от вашей доблестной полиции в Шеризе, которая, между прочим, прислуживает им! Я, мы, не питались нормально несколько дней, спали чёрт знает где, несколько раз отбивались от преследования и были в бегах, как какие-то преступники! И вы по-прежнему считаете, что это какие-то семейные распри? По-моему, я очень даже, чёрт подери, серьёзна! Боже, да не смотрите на меня так! Ах! У меня же есть доказательства, — я бросилась к багажнику, который Реми не успел закрыть, и под его удивлённый взгляд полезла в сумку. Да где же оно… я точно оставила его в кармане жакета… ах, вот! Схватив несчастный клочок бумаги, я вернулась обратно к ошеломленному моей речью полицейскому и протянула ему самое что ни на есть весомое доказательство. — Это статья в шотландской газете, которую я забрала у одного из бестирийцев. Вы знаете английский? — он покачал головой. — Здесь написано о том, что меня похитили. Я дочь известного лорда Бэлфора. Вы видите мою фотографию? Это я.

Полицейский перевёл взгляд с обрывка газеты на меня и нахмурился. Ну, конечно, дама с изысканными локонами, уложенными в аккуратную причёску, с жемчужными серьгами больше её ушей и броским макияжем едва ли походила на измученную, растрепанную меня с царапинами и ссадинами на лице, в порванном платье… но это по-прежнему была я! Надеясь получить поддержку от Реми, я обернулась к нему, но столкнулась лишь с ледяным непроницаемым взглядом его глаз. Он смотрел в сторону. О чем он думал? В душе с двойной силой заклокотало волнение. Наконец, полицейский произнёс:

— Я вам верю, мадемуазель…

— Маклауд.

— Мадемуазель Маклауд. Я доставлю вас в участок. Там мы со всем разберёмся.

Будто огромный камень тотчас спал с моих плеч. Я облегчённо выдохнула, чувствуя, как слёзы благодарности обжигают мои щёки. С ума сойти! Это ведь такое везение! Неужели скоро всё закончится? Радостный смех сорвался с моих губ, я обернулась к Реми и вдруг замерла, будто опомнившись. Что же теперь будет с нами? Сейчас, когда конец нашего путешествия так неминуемо близок?

— О, месье, вы тоже поедете с нами, — пояснил полицейский, садясь на мотоцикл. — У вас есть с собой какие-нибудь документы, подтверждающие вашу личность?

Я с надеждой посмотрела на Реми, и осознание, мелькнувшее в моей голове, заставило сердце болезненно сжаться. Обернувшись к полицейскому, я вздохнула и сделала несколько шагов к Реми. Он вытащил из багажника сумку со своими вещами и захлопнул дверь. Хмурый, как всегда, с какой-то странной печалью в глазах.

— Прости меня, — прошептала я, нервно теребя ткань платья.

— За что? — он даже не взглянул на меня.

— Господа, вы не могли бы поторопиться? — полицейский надел на голову шлем и провернул ключ.

Наши с Реми плечи соприкасались, но мне казалось, он где-то далеко-далеко от меня. Волнение царапало душу, было трудно дышать, ещё труднее — подбирать слова.

— Я ввязываю тебя в дела с полицией, значит, подставляю тебя. Бестирийцы могут…

Моя речь оборвалась, когда Реми вдруг схватил меня за локоть и развернул к себе — так резко, что наши губы едва не столкнулись. Я сглотнула, почувствовав, как пересохло в горле, а он заговорил так тихо, чтобы слышала его только я:

— Если ты думаешь, что дело в этом, то ты ошибаешься, Эйла.

Прикрыв глаза, я ощутила, как трепетная дрожь разливается по всему моему телу. «Тогда в чем же дело, Реми? Ты должен быть счастлив, ведь сможешь избавиться от меня раньше срока», — хотела спросить я, но полицейский вдруг со всем нетерпением нажал на клаксон, и мы оба вздрогнули, словно очнувшись ото сна.

«Хватит этих пустых сентиментов, Эйла. Сегодня всё закончится. Не этого ли ты хотела?» — корила себя я, забираясь в кресло мотоцикла и старательно избегая взгляда Реми.

***

Наш приезд поднял на уши весь участок — от констеблей и до комиссара, что, скуривая одну сигарету за другой, нервно расхаживал по всему кабинету и не выпускал из рук трубку телефона. Я наблюдала за ним — высоким широкоплечим мужчиной средних лет — из окна, разделяющего основной холл участка и его кабинет, и не могла найти себе места. Нервно покусывая указательный палец, я ждала, когда меня, наконец, пригласят внутрь, ведь мою первую попытку влететь в его кабинет пресекли грубым и безосновательным: «Ждите». Его секретарша заверила меня в том, что в данный момент он связывается со своими коллегами в Шотландии. Ах, как же