Он так хотел увидеть ее в серьгах, которые заказал, и в новых платьях, сшитых специально для нее. Но увидев в мужской одежде, едва не кончил от одного только зрелища обтянутых мягкой кожей бедер. Ни одна женщина не действовала на него подобным образом. Ни к одной он не испытывал такого желания обладать. Сделать своей. Навечно привязать к себе.

Он хотел… хотел, чтобы она была слабой с ним. Чтобы нуждалась в его защите. Чтобы признала своим господарем и даже не думала, что теперь что-то может быть иначе. Разве, это так ужасно: принадлежать ему?

Он может дать ей все. А она сомневается…

Габор пытался понять ее страхи и сомнения. Нелегко забыть о том, как с ней поступила собственная мать, как дважды предал отец, как изменил муж.

Но он выходил из себя, стоило подумать, что она могла сравнить его с ними. Он просто не знал, что еще сказать или сделать, чтобы она наконец поняла. Наверное именно поэтому он намеренно унизил ее. Пусть думает, что без него ей здесь не выжить. Пусть думает, что обязана ему всем. Пусть считает себя пленницей и потеряет всякую надежду на то, что сможет сбежать от него в свой мир.

Этим неконтролируемым желанием он едва все не разрушил. Когда она призналась, что хочет за него замуж и даже готова убить принцессу… В этот момент вены лопнули, и кровь затопила все нутро. Обжигающая, горячая, вскипающая от одной мысли, что она неравнодушна к нему. Что он для нее кто-то гораздо больший, чем просто защитник. Он ее мужчина.

В тот момент, когда она сказала, что ей интересно, какое из Страшилищ придумал он, Габор понял, что сходит с ума. От желания обладать ею. От необходимости удержать ее рядом. На всю жизнь. Потому что больше такой, как она, нет и не будет.

Его подарок. Его награда за годы одиночества. Он был окружен людьми, толпой людей, но всегда один. Он привык к этому. Меньше предателей. Никто не мог подобраться к нему достаточно близко, чтобы нанести удар. Никто, кроме Олеси.

А он привел ее сюда. И это после признания демона, что Крампус желает ее получить.

Габор уже знал, что обнаружит в доме Бражены. Еще с того момента, как увидел следы демонов. Именно тогда нужно было повернуть обратно. Нужно было. Но поздно. Старая ведьма выяснила что-то такое, из-за чего демоны всполошились. Или же… или она специально заманила их с Олесей в ловушку. Но ведь он и сам не знал, что возьмет ее с собой и до последнего сомневался. Западня предназначалась только для него?

Нет… Тут что-то не то. Пробравшийся в замок демон сказал, что Крампусу нужна Олеся. Она — причина всего происходящего. И он должен как можно скорее выяснить, что хитрые твари задумывают.

Габор обернулся к Олесе. Она пыталась скрыть дрожь, но было слышно, как стучат ее зубы. Он снова почувствовал вину за то, что привел ее сюда. Оставалось лишь надеяться, что сделав свое дело, демоны ушли. Судя по формам и размерам лап, их было трое. С этим количеством он сможет справиться. Но вступать в бой — последнее, что Габору сейчас было нужно. Не тогда, когда он затащил Олесю в самую чащу.

Так хотелось ее обнять и поцеловать. Согреть ее холодные посиневшие губы своими — Габор был уверен, что весь горит в демонском огне. Этого жара хватит, чтобы они оба долго сгорали. Но не на костре. А в их постели. Или в любом другом месте, до которого хватит терпения добраться.

Вместо поцелуя он лишь тихо приказал:

— Успокойся. В доме их нет. Идем.

Она кивнула и тут же перевела взгляд на кровавые следы.

Они быстро пересекли поляну. Габор остановился рядом с грубой деревянной дверью. Она была сколочена из нескольких досок, рассохшихся от времени и сырости. В огромных щелях зияла пустота. И тьма, которая выползала наружу. Впервые дом Бражены встречал его так. Обычно, в печи у ведьмы горел огонь, из трубы вырывался столб то белого, то черного дыма, а в единственном окне мелькали тени.

Габор поддел кончиком сабли ржавое дверное кольцо. Его покрывали замерзшие сгустки бордовой крови. К ним прилипли волоски шерсти.

На самой двери алели длинные алые мазки. Почти вся она была исполосована следами когтей. Бражена пыталась защититься. Но вряд ли ей это удалось.

Габор потянул саблей кольцо, и дверь, тихо скрипнув, неохотно отворилась. Наружу вырвался спертый запах. Приторный и горьковатый — так пахнут засушенные травы и цветы. А еще немного металлический — как кровь. К ним примешивался стойкий запах воска.

Габор открыл дверь шире и, пригнувшись, вошел внутрь. Олеся шагнула за ним, как ребенок вцепившись в его плащ. Этот жест доверия разлил внутри горячее масло. Она училась доверять ему, полагаться на него. Неужели так сложно, забыть о проблемах и заботах, предоставив разбираться с ними тому, кто может?! Ничего, постепенно она научится и привыкнет.

Габор заставил себя на время отвлечься от этих мыслей, спрятал их в потайной комнате своего разума, куда никому не было хода. Об Олесе он будет думать потом. Сейчас нужно сосредоточиться. Он должен собраться. Забыть обо всем, что может отвлечь. Но как забыть об Олесе? Как не отвлекаться на ее присутствие рядом?

Сквозь спертый воздух пробивался ее свежий запах. Едва уловимый аромат волос и кожи. Она пахла потрясающе. И здесь, в самом эпицентре опасности, этот аромат проникал Габору глубоко в душу, превращая в наркомана и отвлекая от того, что он должен сделать.

Скудный свет из грязного квадратного окна осветил единственную комнату. Печь с заслонкой, подвешенные к потолочным балкам пучки трав, пузырьки и склянки, птичьи перья и белые кости. Но больше всего здесь было свечей. Толстые и тонкие. Высокие и низкие. Они стояли на полках, на столе, на книгах и на полу. Оплавившийся воск застыл причудливыми фигурами.

Олеся едва слышно прошептала за спиной:

— Где Бражена? Она… куда-то ушла?

Габор принюхался, пытаясь определить, откуда сильнее всего разило кровью. На дощатом полу белели вмятины от демонских когтей. Странно, что здесь почти ничего не тронуто. Никаких следов борьбы.

На столе все так же лежали стопки толстых книг, стояли ступки с вонючими смесями и свечи. Ничего не изменилось с того раза, когда он здесь был.

— Нет. Она здесь. — И кажется он даже знал, где именно.

Габор обернулся к Олесе и прижал ее к стене.

— Стой тут и не ходи за мной.

Ее глаза расширились от страха, когда она поймала его взгляд, и Габор быстро моргнул. Проклятье! Иногда было трудно это контролировать. Чем старше он становился, тем меньших усилий требовалось, но рядом с Олесей… Рядом с ней он терял способность сдерживаться и не мог обуздать отравленную кровь, копившуюся в нем веками.

Отстраняясь, Габор снова повторил:

— Стой. Тут.

Он отвернулся от Олеси, ощущая что-то странное: как будто даже не смотреть на нее было больно. Каждая секунда, когда он не знал, что с ней, превращалась в пытку. Такая зависимость пугала. Это не было чем-то прекрасным, о чем так любит писать поэты, рассчитывая побольше продать своих сказочек наивным девушкам. Это ощущалось… ужасно. Габор обошел стол, следуя за царапинами на скрипучем полу.