И уж совершенно поразительную историю о мимикрии Горбачёва рассказал В. Печенев. Думаю, что читатели, привыкшие к реформаторскому облику Михаила Сергеевича, будут в немалой степени потрясены, узнав о его тайной симпатии к вождю всех народов.

В. Печенев:

— Однажды, припозднившись в четверг (это был обычный тогда день заседаний Политбюро), я заглянул к Лукьянову. От него только-только выходила хорошо мне знакомая, симпатичная, очень грамотная стенографистка. Я что-то пошутил на их счёт по поводу затянувшегося свидания. На что Анатолий, не поддержав моего игривого настроения, серьёзно и с гордостью (он из породы энтузиастов, как, впрочем, и я) сказал: «Четыре часа передиктовывал ПБ. Вы ушли с заседания, а они (руководители наши) одни остались. Говорили долго о Сталине. Послушай вот, Вадим…» И он кое-что (в первый и, кажется, в последний раз) прочитал мне из своей диктовки. Я, поражённый и польщённый доверием, молчал. «М.С. (Горбачёв. — Н.3.) вызвал меня потом к себе и велел написать проект указа о переименовании города Волгограда в Сталинград», — продолжил Лукьянов. «Ну и что, — заинтересованно спросил я, — опять «по многочисленным просьбам трудящихся»?» Вновь не выдержав шутки, Лукьянов сказал: «Проект указа я написал. Отнёс ему на пятый этаж». — «Когда выйдет?» — спросил я. Он пожал плечами: «К 40-летию Победы, наверное…» Шла поздняя осень 1984 года.

Обществоведам Советского Союза было известно, что в статьях К. Черненко в «Коммунисте» в 1981–1983 годах, которые в то время, как правило, готовились уже при участии В. Печенева, стала исподволь, но настойчиво проводиться мысль о необходимости разграничения функций партийных и государственно-хозяйственных органов, о недопустимости подмены, дублирования первыми вторых. Мысль эта приобрела дополнительную, как казалось, актуальность в связи с политическим кризисом в Польше. Кстати, в 1984–1985 годах Горбачёв был председателем комиссии Политбюро ЦК КПСС по Польше. Естественно, что мысль прозвучала и в программной, так сказать, речи Черненко в феврале 1984 года при вступлении в должность генсека. И это давало его помощникам полное право вставить данное положение и в текст новой редакции Программы КПСС.

— И вдруг оно, — продолжает Вадим Алексеевич, — встретило некоторое сопротивление «куратора» нашей группы. Я, сказал Горбачёв, отношусь к этой идее с известной осторожностью. И неожиданно добавил, что в своё время Ю.В. Андропов предлагал поставить этот вопрос в практическую плоскость и пришлось ему возражать, спорить с ним. Ведь у нас, товарищи, сказал он, обращаясь к нам, нет механизма, обеспечивающего самодвижение экономики (передаю здесь его мысль, а не буквальные слова). В этих условиях, если первые секретари партийных комитетов отдадут экономику на откуп хозяйственникам, у нас всё развалится… (Интересный прогноз, не правда ли, в свете последующих событий?) Это рассуждение получило любопытное продолжение после реплики академика В.Г. Афанасьева (бывшего тогда главным редактором «Правды»), который сказал что-то вроде: демократии надо бы побольше да выборность всех руководителей ввести.

— Вот-вот, — шутливо заметил Горбачёв, — выборность снизу доверху, включая главного редактора «Правды»…

Афанасьев, не поддержав шутливого тона, добавил:

— Да номенклатуру надо бы отменить…

— Давайте отменим, — уже более строго прореагировал наш «куратор». — В таком случае польский вариант нам обеспечен.

Как оказалось, эти рассуждения будущего инициатора политической реформы в СССР, приведшей, по сути дела, к отделению и отстранению КПСС от командно-руководящей роли в государственно-хозяйственной жизни страны, не были случайными. Горбачёв повторил в основном свои аргументы против резкого разграничения функций партийных и государственно-хозяйственных органов и несколько позже, на одном из совещаний секретарей ЦК КПСС с нашим участием. При этом (к некоторому моему удивлению) он обратился как к союзнику в этом вопросе к… В. Долгих, кандидату в члены Политбюро, секретарю ЦК КПСС, ведавшему ключевыми вопросами развития промышленности, который нравился К.У. Черненко.

В.И. Долгих был снят с работы и отправлен на пенсию вскоре после прихода Горбачёва к власти.

Брежнев всегда смотрел программу «Время». И это знал тогдашний председатель Гостелерадио СССР С.Г. Лапин. Он был опытным царедворцем.