– Вы давно работаете в этом роддоме? – спросила ееНастя.

– Да уж лет двадцать, – кивнула женщина. – В архивеработы немного, правда, и зарплата крошечная, но я всегда подрабатывала. Приду,все бумажки в порядок приведу, журналы заполню, папки подошью – и сижу себе,вяжу. В моих кофтах и платьях полгорода ходит. Особенно малыши, –принялась она охотно рассказывать. – Вы же понимаете, детки так быстрорастут, что денег не напасешься им все время новую одежду покупать. А я свяжу,к примеру, костюмчик из голубой шерсти, маленький в нем полгода побегает, потоммамаша моточек серой или белой шерсти прикупит и мне вместе с костюмчикомпринесет. Я его распущу, новой шерсти добавлю и быстренько перевяжу на размерпобольше. Быстро и дешево. Но вы не думайте, что если я на рабочем местевязала, так у меня в документах беспорядок. Можете проверить, ни одна бумажкане затерялась.

– Какой срок хранения архивных документов?

– Да бог его знает, – махнула рукамиархивариус. – Я инструкций-то не читала, зачем они мне? У меня свойпорядок, зато всегда все можно найти, если нужно. Я когда пришла сюда всемьдесят пятом году, так все, что до меня скопилось, по листочку перебрала и впапочки подшила, опись сделала. Здесь ведь до того момента архивариуса летдесять не было, а то и больше. То есть номинально-то он был, числился надолжности, но пьющий был – ужас! Ничего не делал, все запустил, учета никакого.А выгнать не могли – участник войны, инвалид, вся грудь в медалях. Попробуйтронь такого – сразу и райком партии, и совет ветеранов за него заступатьсяначинали.

– Но все-таки выгнали? – с улыбкой спросила Настя.

– Нет, рука не поднялась. Сам умер. Тогда, помню, мужмне сказал: Катя, мол, главный врач роддома хочет с тобой встретиться. Я такудивилась! Зачем, спрашиваю. А я в то время как раз уволилась из собеса, сновым начальником поцапалась, сидела дома и тужила, что у меня стаж прервется,а новой работы нет. Оказалось, у Виктора Федоровича мать как раз у меняпенсионные документы оформляла и рассказала ему, что в собесе есть такаямолодая и толковая, это я, стало быть, и вежливая, и спокойная, и все бумажки унее в порядке, и не теряется ничего. Вы же понимаете, городок у нас маленький,слухи быстро расходятся, ну и про мое увольнение Виктор Федорович прослышал.

– Виктор Федорович – это главный врач? – уточнилаНастя.

– Ну да, Лощинин Виктор Федорович. Он много лет нашимроддомом командовал, года, наверное, с шестьдесят третьего. Пришла, значит, я кнему, и он мне говорит, что ценит мои деловые качества и очень просит взять насебя их архив, потому что он находится в очень запущенном состоянии, адокументы этого не любят. И сразу мне сказал: зарплата у нас маленькая, но язнаю, что вы своим рукоделием весь Чехов одеваете, так что для этого у вас всеусловия будут, я препятствовать не стану. Конечно, мы оба понимали, что этонезаконно, в те-то времена нужно было все через фининспекцию оформлять, вобщем, сами понимаете… Так и договорились.

– А доктора Пригарина вы помните?

– Ну а как же! Его все помнят у нас. Замечательныйврач, душой за дело болел, со своим временем не считался. Виктор Федоровичочень его ценил.

– Они дружили?

– Да как сказать… Наверное, дружили. Но так, на работетолько. Чтоб семьями друг к другу в гости ходить – такого, кажется, незамечалось. А почему вы про Владимира Петровича спросили?

– Просто любопытно стало, я так много о нем слышала отвашего нового главврача.

Екатерина Егоровна продолжала поддерживать разговор, ловкоперебирая папки и журналы, расставленные в одной ей понятном порядке на полках.

– Вот, – сказала она, протягивая Насте трижурнала. – Это то, что вы просили. С собой будете забирать?

Предложение было соблазнительным, но Настя вовремяостановилась. Она слишком хорошо знала, что порой случается с документами,изъятыми с нарушением правил. По правилам нужно было бы оформить выемку, но дляэтого следовало как минимум иметь при себе постановление следователя иприглашать понятых. Постановления у нее не было. А если из всего этого что-тополучится и дело дойдет до адвоката, то из любого процессуального нарушенияможет вырасти огромный неповоротливый слон, вскочив на спину которогообвиняемый спокойненько переместится в категорию свидетелей. Придетсяпереснимать, а если в записях обнаружится что-то интересное, вернуться сюда изабрать журналы с соблюдением всех процессуальных требований.

– Нет, – покачала она головой, – забирать небуду. Пересниму отдельные страницы. Я постараюсь не задерживать вас надолго. Ажурналы пусть пока у вас останутся, здесь они, как я понимаю, в надежных руках.

Екатерина Егоровна польщенно улыбнулась.

– Так, может, я пока чайку сделаю? Хотите?

– С удовольствием выпью.

Архивариус вышла в соседнюю комнатку, где у нее стоялаплитка и хранились чайные принадлежности, а Настя открыла первый журнал ипринялась за работу.

* * *

Войдя в квартиру, Настя сразу поняла, что Алексей чем-товстревожен.

– Асенька, у вас там что-то случилось, – сказалон, даже не дав ей раздеться. – Тебя искал сначала Коротков, потомГордеев. Просили сразу же позвонить, как только появишься.

Настя тут же разыскала Короткова.

– Гора трупов растет, – мрачно усмехнулсяон. – Сегодня по сводке прошла мадам Досюкова. Если я мыслю примерно также, как все, то сейчас уже вскрывают ее квартиру. Там обнаружат копию еедоговора со Стасовым и начнут его дергать за нервные окончания.

– Вот черт! – в сердцах бросила она. – Может,это другая Досюкова?

– Та самая, Наталья Михайловна, проживает на улицеВеснина. Где сейчас Стасов, не знаешь? Дома его нет.

– У него же сотовый телефон, – удивиласьНастя. – Должен ответить.

– Не отвечает.

– Утром должна была приехать из Питера его жена. Может,они куда-то отправились, и он специально телефон не взял, чтобы его не нашли?

– Ага, или, наоборот, никуда не отправились, посколькуон вчера во всеуслышание заявил, что не видел Татьяну два месяца. Молодоженхренов. Надо бы его предупредить.

– А что с Досюковой-то?

– Лежит с удавкой на шее и не дышит. Нашли на лестницежильцы дома. Никто ее не знает, во всяком случае, никто не признается, так чтонепонятно, к кому она в этом доме приходила и что вообще там делала. Поэтому инужно срочно искать Стасова, он же с ней общался регулярно, так что вполнеможет знать, кто у нее в том районе живет. Ты позвони Колобку, он уже из-подсебя выпрыгивает, ты ему зачем-то очень нужна. Подозреваю, он хочет тебяспросить, что делать с Досюковой.

– Ладно, позвоню. Только толку от меня…

Она положила трубку и задумалась. Почему все начинаетраскручиваться одновременно? Вот всегда так: дело стоит на месте, тянется, какпрошлогодняя жвачка у беззубого жирафа, а потом вдруг начинается молниеноснаяраскрутка, когда не хватает ни времени, ни рук, ни мозгов, чтобы все осмыслить,все сделать и все успеть и при этом ничего не проморгать. По хорошо известномузакону сыщицкого счастья случается это, как правило, в праздничные и выходныедни и, что особенно приятно, совпадает со всплеском криминальной активности,когда на уголовный розыск начинают сыпаться «новые поступления».