Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот и молчит он с тех пор, – вздохнул Габор. – Всё понимает, а сказать ничего не может… А ты, говоришь, из темницы удрал? Расскажи.
– Расскажу как придём.
– Промышляешь чем? – спросил Шандор.
– Травник я.
– Ишь ты! А не врёшь?
– Чего мне врать? – пожал плечами тот.
– А вот, к примеру взять, у Дюлы вчера живот скрутило. Съел видать не того. Кишки расклеились. Ты б смог помочь?
– Попробую…
Помянули брата Леонарда.
– Как же, знаю, – кивнул Шандор. – Добрый человек, хоть малость и чудной. Шёл летом по делам своим монашьим, да прихворнул. Всё лето пролежал, а когда на поправку пошёл, зима и нагрянула. Он и решил пока тут пожить. Благо местные не забывают старика, помогают чем могут.
– А ты сам откуда будешь?
– Я из Местякэна, а вон они, – он кивнул на братьев, – из Верешмарта. Остальные кто откуда. Много нас тут таких, без дома, без земли. Многих этот Цепеш по миру пустил.
– А чем живёте? Грабите кого?
– Всякое бывает.
За деревьями замерцал костерок, и вскоре все четверо вышли на поляну. На взгорке у развесистой берёзы темнел провал землянки. Человек семь или восемь сидели вкруг костра, где жарился на вертеле, роняя капли жира, большой кабаний бок. Слышались голоса.
– …Вот я и говорю, – продолжал кто-то рассказывать. – Были мы с братом богатыри, каких поискать. Пошли мы как-то в лес. Глядь – навстречу нам медведь. Бурый такой, с зубами. Как заревёт! Ну, брат шапку наземь и ну с ним бороться. С медведем, значит. А во мне как будто два сердца. Одно говорит: «Силу покажи!» Другое кричит: «Беги!» Ну, думаю, послушаю того, что «беги» кричит. А через день дай, думаю, посмотрю, чем там дело кончилось, в лесу.
– Ну и что?
– От брата одни царвули остались.
– А от медведя? – ахнул кто-то.
– Ни волоска!
Дружный хохот сотряс поляну и смолк при появлении Шандора и близнецов. Половина сидящих вскочила, похватав оружие, но тут же уселась обратно. Кто-то повернул жаркое над костром и ругнулся, обжёгшись.
– Это кто там с тобой, Шандор? – окликнули их.
– Так, один лис забежал, – усмехнулся тот. – А вы опять сторожей не выставили?
– Да ладно тебе, – махнул рукою говоривший – высокий чернявый парнишка лет восемнадцати, который, похоже, и рассказывал потешную басню. – Садись лучше. Лайош с Иштваном сегодня вишь какого кабанчика на рогатину взяли.
– Уж не у Дароша ли на дворе взяли-то?
Все рассмеялись. Парнишка залился багрянцем:
– Ну что ты… Ты малость этого… того… Хватил!
– Ладно, мы тоже не с пустыми руками, – сказал Габор, полез в мешок и вынул большой пузатый мех с вином, появление которого было встречено шумным одобрением. Травнику тоже освободили место у костра, он сел, глотнул терпкого кисловатого вина и передал мех дальше по кругу.
– Ну, рассказывай, – потребовал Шандор.
– Погоди, – поднял травник руку. – Где там этот ваш… Дюла?
– Лежит, где ж ему ещё быть! – развёл руками паренёк-насмешник. – Ежели не в кустах, то, стало быть, в землянке.
Все снова засмеялись, один лишь Шандор остался серьёзен.
– Помолчи, Тодораш, – сказал он и кивнул Габору: – Принеси воды. – Повернулся к страннику: – А ты не так прост, Лисёнок… Ладно. Выкладывай, за что в темницу угодил.
«Всё повторяется…» – опять подумалось страннику. Он вздохнул и в который уже раз начал свой рассказ.
* * *
Прошло два дня. Жизнь в разбойничьем убежище тянулась размеренно и неторопливо. Охотились, промышляли иным способом, больше воровством, чем грабежом. В котелке бывало пусто, но бывало и густо. Странник незаметно для себя расслабился, растеряв всегдашнюю настороженность, и расплата не замедлила прийти.
Они ехали молча – четырнадцать всадников, скользили в мягких сумерках между дерев, будто тени. Не ржали лошади, не звякала сбруя. Здесь, в глухом лесу, никто их не ждал.
Вдалеке послышались голоса, и предводитель поднял руку. Повинуясь молчаливому сигналу, все остановились. Всадник покосился на браслет у себя на запястье, где мерными красными сполохами вспыхивал и гас плоский камень, и удовлетворенно кивнул.
– Так я и думал, – пробормотал он и показал браслет всаднику, что ехал рядом. – Взгляните, господин граф, я был прав. Этот пёс где-то рядом. Эй, вы! – тихо окликнул он остальных. – Не отставать. Скоро позабавимся. Помнится, здесь водилась шайка Шандора Косого. Уж не с ними ли он снюхался?
– Тем лучше, – отозвался граф. – Давно пора было ими заняться. Накроем всех разом.
Они двинулись дальше, и вскоре впереди замаячил огонь.
– Ну так и есть, – кивнул Кришан. – За мной, ребята!
Отточенная сталь зашелестела, покидая ножны.
…Всадники налетели внезапно, как вихрь, разметали костёр. Небольшая поляна наполнилась свистом, гиканьем и разноголосыми криками. Мелькали тени в круге света, блестели клинки. Кто-то яростно рубился посреди поляны. Другой – большой, высокий – схватил рогатину наперевес и с криком бросился в атаку, выбив всадника из седла, но и сам упал с разбитой головой. Кто успел, скрылся в лесу. Через пять минут всё было кончено. На истоптанном снегу осталось лежать семь неподвижных тел. Травника средь них не оказалось.
– Чёрт! – выругался Кришан, перевернув кверху лицом последний труп. – Опять удрал. – Он покосился на браслет и покрутился вкруг себя. – Ну, ничего. Теперь он от нас не уйдёт. Эй, вы! По коням!
– Йожефа и Хубера убили, господин Кришан!
– Чёрт с ними.
– И Фалош ранен. Как бы кровью не истёк…
Кришан обернулся. Глаза его холодно блеснули в свете луны.
– Добей, – коротко приказал он и двинулся вперёд.
* * *
Два дня, два пеших перехода травник потратил на то, чтобы добраться до пещеры брата Леонарда – единственного места, где он мог бы получить совет и помощь. Погоня шла по пятам, не было никакого смысла идти в деревню к Збыху – он лишь навлёк бы на кузнеца графский гнев. Верёвка, посох – вот и всё, что он успел спасти. Мешок остался в разбойничьем лагере.
Он вышел к холмам и вдруг остановился, почуяв неладное. Здесь снова пахло дымом, но теперь дым был злобный – кислый тревожный запах разорённого жилья. Травник поднялся по крутой тропе и замер.
Козья шкура валялась на земле, засыпанная снегом. Очаг, стол, кровать были изрублены в щепки, горшки, корчаги перебиты. В потухшем очаге чернели обгорелые страницы.
Травник почувствовал, как в сердце что-то обрывается, и слезы боли и гнева невольно навернулись на глаза.
– Брат Леонард… – окликнул он и, не получив ответа, крикнул громче: – Брат Леонард!
– Не шуми, приятель!
Травник обернулся, вскидывая посох, и отступил в глубь пещеры.
Два стражника стояли, загораживая выход.