Криспин вспомнил о наследстве Филиппы и задумался, стоило ли позволять жене отказываться от него. Наверное, да. Сент-Клеры из Уиттонсби не слишком знатная и богатая семья и никогда не станут богаты. Дни, когда мужчина мог возвыситься по милости короля или счастливой случайности, давно прошли.

Услышав шаги Люси за дверью, он поднялся, завернулся в полотенце и выглянул из спальни.

— Вылей воду из чана и позови Питера, чтобы помог его убрать. Ее сиятельству ты больше не понадобишься.

Твоя комната готова?

— О да, милорд. Все осталось так, как до моего отъезда. Мистрис Мэриан очень добра. Она просила меня поужинать с ней и Питером.

— В таком случае уберите чан, и вы оба свободны, — кивнул он и вернулся в спальню, закрыв за собой дверь.

Люси занялась делом, подтаскивая ведра к окну и выплескивая воду прямо на землю. Дверь из коридора открылась, и в комнате появился Питер.

— Что это ты делаешь? — удивился он. — Давай помогу! Ужин остывает! И сестрица хочет побольше узнать о тебе.

Они принялись таскать ведра. Наконец чан опустел.

— А теперь давай поставим его на место, — велела Люси. — Кстати, зачем твоей сестре нужно лучше меня узнать? И что тут знать? Я выросла во Фрайарсгейте. Моя сестра — служанка леди Розамунды. Она и приставила меня к моей госпоже, когда той исполнилось десять. Тут нет никаких тайн. Я такова, какая есть.

— Моя сестра считает, что мы должны пожениться, — спокойно объяснил Питер.

— Ч-что? — выдавила Люси. — Это еще зачем?

— Она считает, что камердинеру господина и служанке графини лучше всего обвенчаться. Таким образом, они не станут отвлекаться от своих обязанностей.

— Если хочешь знать, твоя сестра любит командовать! — резко бросила Люси. — Я совершенно не собиралась замуж! Кроме того, ты слишком стар для меня.

— Мне всего сорок! — вознегодовал он.

— А мне двадцать, — отпарировала Люси. — И если когда-то мы полюбим друг друга, я подумаю о замужестве. Но не сейчас, я так и скажу твоей сестре, если она начнет настаивать. А теперь помоги мне опрокинуть чан и вылить оставшуюся воду. Хозяйский ужин, тот, что на столе, наверняка остынет, если ты и дальше будешь меня умасливать, и господа нас за это не поблагодарят.

— Мне кажется, их сейчас занимает совсем другое, — подмигнул Питер.

— Как! — удивилась Люси. — А ты не такой чопорный и церемонный, как мне казалось.

— Но об этом мы мистрис Мэриан не скажем, верно? — хмыкнул он.

— Ни за что, мастер Хитрюга, — заверила она.

Они дружно закатили чан в огромный стенной шкаф и вышли. Люси со стуком прикрыла дверь, чтобы дать знать хозяину о своем уходе. Граф немедленно вышел из спальни и принялся поднимать крышки с блюд. На подносе нашлась небольшая чаша с устрицами, выловленными сегодня из реки, и он проглотил сразу шесть штук, запивая красным вином. В дверях появилась обнаженная Филиппа, сонно потирая глаза кулачками, молча подошла к подносу и с аппетитом принялась за мясной пирог. Покончив с последним кусочком, она подняла крышку с длинного блюда и стала жадно уничтожать спаржу в лимонном соусе, облизывая губы после каждого кусочка.

Криспин почувствовал, как от такого зрелища его плоть твердеет и наливается. Поэтому он поспешно отвел глаза, взялся за оленью ногу, отрывая сильными белыми зубами куски от кости. Мясо было мягким и в меру сдобренным специями. Он снова выпил вина. Черт побери, он впервые ужинает с нагой женщиной! Почему бы и нет? Они муж и жена и находятся в супружеских покоях.

И он, не в силах сдержаться, небрежным жестом стянул полотенце с чресел. Шорох упавшей на пол ткани заставил Филиппу поднять голову. Их взгляды скрестились. Медленно оглядев его с головы до ног, она пожала плечами и потянулась к крылышку каплуна. Оба даже не позаботились сесть и ели стоя. В завершение ужина они разорвали пополам каравай свежего хлеба, и Филиппа, подцепив пальцем немного масла, намазала на ломоть. Но тут он неожиданно отобрал у нее хлеб и, отламывая по кусочку, принялся кормить. Следуя его примеру, она вложила ему в рот несколько кусочков чеддера. Он обсосал ее пальчики, и она ответила тем же.

Криспин взял чашу с земляникой, еще одну, со взбитыми сливками, кувшинчик с медом и, поставив все это на пол у камина, потянул жену вниз и уложил на спину. Филиппа молча наблюдала, как он мазнул сливками по ее соскам и увенчал их ягодками. То же самое он проделал с ее торсом, после чего стал поедать землянику, слизывая одновременно сливки. Соски он приберег напоследок, посасывая их, пока она не стала извиваться.

— Тебе понравилось все, что я делал с тобой раньше? — прошептал он. Его горячее дыхание щекотало ее ушко. Филиппа сразу поняла, что он имеет в виду.

— Да, — тихо призналась она. — Но это большой грех, Криспин.

— Совершенно верно, — лениво протянул он, — большой грех. Зато я могу показать тебе еще один способ согрешить. Не хочешь узнать какой?

Филиппа с готовностью кивнула и охнула от неожиданности, когда он окунул свое мужское достоинство в горшочек с медом, сел на нее верхом и прижал снова начинающую набухать плоть к ее губам. Губы сами собой приоткрылись, и розовый язычок стал слизывать мед, но густая сладость вскоре начала таять от тепла его тела, поэтому он подался вперед, проникнув чуть глубже. В первый момент Филиппа растерялась, но тут же стала сосать его, пока не проглотила последнюю каплю меда. Только тогда она выпустила ставшую каменно-твердой плоть, и Криспин, скользнув вниз, яростно врезался в нее.

Филиппа, задыхаясь, царапала ногтями его спину. Тихие крики оборвались долгим стоном, перешедшим в вопли наслаждения. А он все продолжал вонзаться в нее, пока Филиппа не ослабела от накатывающих волн экстаза. Голова у нее кружилась, за сомкнутыми веками взрывались звезды.

«Я люблю его! Люблю! Люблю!» — повторяла она про себя то, что боялась произнести вслух.

Их тела были мокры от пота, но пламя поднималось все выше. Он снова вошел в нее, ощущая, как она бьется в сладостных конвульсиях. И все же она так и не призналась в любви к нему. Неужели она не способна на нежные чувства? И отвечает на его ласки просто потому, что наделена натурой шлюхи? Он не знал, и в этот момент ему было все равно, потому что он тоже достиг пика страсти и исторгся в ее лоно, мгновенно ослабев. Сейчас он был совершенно беззащитен против собственной любви, так властно завладевшей им.

Некоторое время они лежали перед камином, не в силах двинуться. За окном сгущалась темнота. Птицы больше не пели, и дождь хлестал по стеклам под аккомпанемент раскатов грома. Время от времени небо прорезали молнии.

Наконец граф встал и, нагнувшись, поднял Филиппу. Они вместе отправились в спальню, рухнули на кровать и проспали как мертвые до следующего утра.

Филиппа проснулась первой и долго прислушивалась к утренним звукам за окном. Что же случилось прошлой ночью? И что произошло между ними? Для того чтобы понять все это, необходимо как можно скорее оказаться во Фрайарсгейте. Больше она не вынесет неизвестности. Ей так недостает матери!