— Криспин, не знаю, подобает ли истинной леди признавать, что, несмотря на всю поспешность соития, я тоже получила удовольствие.

— Значит, ты хотела этого?

— И очень, милорд. Мне так не хватало нашей близости! Но сначала следует вымыть друг друга, чтобы спокойно лечь в постель и продолжить наши восхитительные игры. Потом мы должны поесть и, вероятно, снова обниматься, если, разумеется, ты не слишком устал от путешествия, — уколола она, разжимая обвившиеся вокруг шеи мужа руки.

— Мадам, вы поистине меня поражаете, — радостно объявил он.

— Я вымою тебе голову. Хотя Люси не нашла никаких подозрительных насекомых в моих волосах, кто знает, что вы привезли с собой, милорд, — строго сказала она, принимаясь за работу. Закончив, она взяла мочалку и стала оттирать его спину, плечи и руки. Потом намылила мягкую тряпочку и провела по широкой груди, после чего облила его водой и объявила, что все в порядке. — А теперь выходи и позволь мне домыться самой. Полотенца уже согрелись.

Он повиновался и, выйдя из чана, завернулся в полотенце, жадным взглядом окинув видневшиеся над водой вершинки грудей. У него горели губы от нетерпения поскорее припасть к этим соблазнительным холмикам, но он старательно вытер волосы и снова обернул полотенцем чресла. Тонкая ткань не скрывала восставшей плоти, и вожделение продолжало пожирать его заживо. Он никогда не хотел женщину так, как желал Филиппу. Филиппа, его обожаемая маленькая женушка! Филиппа, зажегшая огонь не только в его теле, но и в сердце! Но как он мог сказать ей об этом, когда она ничем не показывала, что делается в ее душе? Она мила, хоть и не всегда бывает послушна. Верна церкви и горяча в постели. Но никак не обнаруживает своих чувств, хоть и отдается ему со всем пылом.

— Подожду тебя в спальне, — пробормотал он, исчезая в соседней комнате.

— Я недолго! — крикнула она вслед. Пресвятая Дева! Как он страстен! Неужели все мужчины таковы?

И Филиппа вдруг поняла, что должна как можно скорее ехать во Фрайарсгейт. Если он так ласкает ее, почему не любит? А если любит, почему не признается?

Еще один вопрос для матери. Но Розамунда непременно разрешит ее сомнения.

Она ступила на пол и принялась тщательно вытираться, затем села у огня и стала сушить волосы. Расчесала до блеска и только после этого направилась в спальню.

— Стой! — приказал он, едва она показалась на пороге. — Я хочу хорошенько рассмотреть тебя, малышка. Ты просто возмутительно красива, Филиппа!

Она покраснела под его взглядом, но смело сжала протянутую руку. Он уложил ее на постель и стал целовать. За окном блеснула молния, и Филиппе показалось, что молнию высекло соприкосновение их губ, никак не хотевших разняться. Застывших в горячем влажном поцелуе, накал которого все возрастал, по мере того как ее холмики все теснее прижимались к его широкой гладкой груди. Она не помнила, как оказалась на нем, запутавшись пальцами в его волосах. Он сжимал ее крепко, до беспамятства. Она ощущала, как нужна ему в этот момент, как прекрасно все, что происходит между ними.

Прошло немало долгих минут, прежде чем она отстранилась. Губы болели и распухли.

Он поднял ее так, что она оказалась сидящей верхом на муже, придавив милой маленькой попкой его воспаленную плоть. Криспин стал ласкать ее груди — идеальные полушария, созданные для наслаждения. Он сжал один холмик и припал губами к крохотному соску. Филиппа слегка вздрогнула. Криспин взял сосок указательным и большим пальцами и стал потирать, пока не превратил его в маленький тугой бутон. Чуть ущипнул, и она застонала. Криспин взглянул в ее искаженное гримасой экстаза лицо. Потом снова стал играть с ее грудками.

Филиппа вздохнула, но Криспин продолжал молчать, зная, что сделает сейчас. И давно пора. После месяца целомудренной жизни она будет готова к новому наслаждению.

— Ложись, малышка, — тихо велел он. — Ложись, и я дам тебе невиданное блаженство. И не бойся, Филиппа. Я никогда не причиню тебе боли.

Ее сердце забилось сильнее. Неизведанное пугало ее, но до сих пор каждое открытие не давало ничего, кроме наслаждения.

Она послушно легла. Он поднял ее ноги. И она почувствовала, как он подкладывает под ее попку подушку. Что он делает?

Но ее глаза оставались закрытыми.

Она не знала, готова ли смотреть, как он ее ласкает.

Но тут он поднял ее ноги еще выше и крепко сжал.

Его голова! Его голова лежит между ее бедрами?! Святая Мария, так оно и есть! Она сейчас сгорит со стыда!

И тут его язык проник между сомкнутыми розовыми лепестками и нашел самое чувствительное местечко. Филиппа тихо ахнула.

— Криспин! — потрясение выдавила она, широко раскрыв глаза. Он поднял голову и встретился с ней взглядом. И снова приник к ней.

До этой минуты она не знала столь сладостной пытки. Он продолжал лизать ее шелковистую плоть, и она истекала обильными соками. И тут он опять коснулся языком крошечного бугорка, продолжая лизать и ласкать ее, пока Филиппа снова не застонала. О, это слишком чудесно! Она боялась, что умрет, но этого не произошло. Волна просто поднималась и поднималась, прежде чем достигнуть пика и улечься. Дважды он дарил ей наслаждение, прежде чем вонзиться в жаркие влажные глубины. Она выгнулась, умоляя о большем. Стремясь к наивысшей точке. И их взаимный голод был утолен. Она вскрикнула. Он излился в нее и, вздрагивая, откатился.

Оба долго лежали, пытаясь отдышаться, изнемогая от только что случившегося с ними чуда. Наконец Криспин молча сжал ее руку. Почему она не может сказать, что он ей небезразличен? Этого не могло бы произойти, если бы она его не любила.

Филиппа ощутила, как слезы ползут по щекам, но тоже не обронила ни слова. Почему он не скажет, что любит ее? Впрочем, может, это совсем не так.

— Возможно ли, что этой ночью в тебе зародилась новая жизнь? — вдруг прошептал он.

— Не знаю, милорд, — пробормотала она, зная, что этого не может быть, потому что она пила зелье каждое утро.

— Думаю, так и есть, — уверенно сказал он. — Такая страсть между любовниками не может кончиться ничем.

— Я никогда не считала страсть между нами чем-то пустячным, — возразила она.

— Вы правы, мадам.

Как интересно! Она отвечает на его ласки столь бурно, что о такой женщине можно только мечтать, но не слишком любит говорить на подобные темы.

— Ты голодна? — внезапно спросил он. — Позвать Люси, чтобы принесла ужин?

— Хм, — простонала она. — Разбуди меня, когда она придет.

Не успел он оглянуться, как она уже спала. Криспин потянулся к сонетке. Он заранее заказал блюда и теперь знал, что будет на подносе. Обняв Филиппу, он стал прислушиваться к ее тихому дыханию. Филиппа очень устала, и он почти жалел, что согласился поехать на север. Но отречься от своего слова не мог. Свадьба сестры очень важна для нее, а ему нужно наконец познакомиться с новыми родственниками.