– Пожалуйста, отодвинься от края, любовь моя.

– Но ведь ты сможешь удержать меня от падения.

– Или столкнуть вниз и положить конец своим страданиям – ответил Ройс.

– И это тоже.

Ройс опустился на землю рядом с женой, обвил рукой ее талию и оттащил от края обрыва. Девушка устроилась поудобнее и положила руки на руки Ройса, а он опустил подбородок на ее затылок. Так они сидели несколько минут и молча наблюдали за дымом, поднимающимся от огня, все еще бушующего в долине.

Интересно, о чем думала Аннабель? Она любила эту землю, а теперь наблюдала, как она горит. Все ее детство было сожжено факелами северян. Ройс боролся с гневом, поднимавшимся в душе. Солдаты воевали с солдатами, мужчины – с мужчинами. Они сражались за мечту, за мужскую честь.

А у тех людей не было такого понятия, как честь. Война любой ценой, особенно когда цену эту выплачивало гражданское население Юга. Эта война велась вопреки здравому смыслу. Уродливая и грязная.

Пальцы Аннабель стиснули руку Ройса, словно она прочитала его мысли. Он не знал, как будет существовать без этой женщины, ведь она для него единственная отрада в этом жестоком мире войны, но ей необходимо вернуться в «Излучину».

– Тебе удалось что-нибудь сохранить? – тихо спросила она.

– Кое-что. Но этого недостаточно.

На протяжении нескольких недель его кавалеристы, убрав пистолеты в кобуры и превратившись в обычных фермеров, пытались спасти хоть что-нибудь от огня северян. Но северяне этого не поняли. Они были слишком увлечены уничтожением амбаров, мельниц и курятников, коров, овец и свиней и не подозревали, что солдаты Ройса прятали запасы продовольствия на уже сожженных дотла фермах.

С наступлением зимы женщины и дети, старики и раненые умрут от голода и холода. Война однажды закончится, однако Ройс опасался, что ненависть не умрет никогда.

– Ройс, я не оставлю тебя одного.

– Ты уедешь, детка.

– Я останусь с тобой.

Внезапно Ройс ощутил крайнюю усталость, которая охватила не только тело, но и разум.

– Гири и его парни… они не погибли в перестрелке.

По спине Аннабель пробежала дрожь, словно она уже знала об этом.

– Их взяли, всех шестерых, и повесили, как простых конокрадов. Их не объявили пленниками. И суда не было. Мы обнаружили их висящими на сучьях дерева, а к рубашке Калеба был прикреплен плакат.

– Что на нем было написано? – хрипло прошептала Аннабель.

– «Так будет с Кинкейдом и всеми его мятежниками».

Аннабель выдохнула. К вечеру ветер стал холоднее, и Ройс укутал ее своей шинелью, крепче прижав к себе. Ему необходимо было ее тепло, точно так же, как и ей его, потому что его сердце было оковано холодом войны и только любовь Аннабель согревала его.

– Ты уедешь, Аннабель. Нас слишком мало против северян, и это место больше небезопасно для тебя. Если тебя возьмут в плен вместе с нами, ты будешь для них предательницей, а я не хочу видеть, как тебя повесят.

Аннабель встала и повернулась лицом к Ройсу. На ее ресницах блестели слезы.

– Насколько я понимаю, нет смысла просить тебя отказаться от боя?

Ройс подошел к жене и провел пальцами по ее скулам. Он не сказал ни слова, потому что Аннабель уже знала ответ. Девушка вздернула подбородок.

– Тогда я останусь и буду воевать с тобой вместе. Лишний боец не помешает. Я хорошо стреляю и неплохо держусь в седле…

– Черт возьми, ты уедешь!

– Я останусь, черт возьми! Я буду сражаться бок о бок с тобой и, если придется, умру рядом с тобой. Ройс, я… – Ее подбородок задрожал, и грудь Ройса сдавило болью. – Я не могу уехать. И я не уеду. – Она с досадой смахнула со щеки непрошеную слезу. – Я не собираюсь жить без тебя, заруби это на своем упрямом носу.

Солнце опускалось за горы, и небо из оранжевого стало пурпурным, окрасив лицо Аннабель нежно-розовым светом. Ройс привлек ее к себе.

– О Господи, Аннабель, я все понимаю. Но ты должна выполнить мою просьбу, как бы тяжело это ни было.

– Почему? – пробормотала девушка. – Однажды ты сказал, что готов умереть за меня. Так почему я не могу умереть за тебя?

– Потому что ты носишь под сердцем нашего ребенка. Наше будущее.

Аннабель отпрянула от него так резко, что Ройс инстинктивно схватил ее за руки, опасаясь, что она упадет с обрыва.

– Черт возьми, Аннабель!

Ройс перевел дыхание, Аннабель хотела что-то сказать, но не произнесла ни слова.

– Энни…

В этот момент Ройс не был командиром. Он был обычным мужчиной, ее мужем, отцом их ребенка. Он любил их.

– Пожалуйста, Энни, не надо все усложнять.

Она высвободила руки, отвернулась и стояла так, оцепенело глядя перед собой. Ветер свистел в верхушках сосен, раздувал ее юбки и трепал волосы. Она была такой красивой, и она носила под сердцем их ребенка.

– Еще рано говорить об этом, – наконец вымолвила она.

– Не рано. У тебя задержка. Твоя грудь налилась и стала необыкновенно чувствительной, а соски потемнели. И тошнота каждое утро…

Ройс привлек ее к себе и положил руки на ее живот.

– Я тоже не хочу расставаться с тобой, но ты должна уехать. Даже если бы тебе не угрожала война, то пришлось бы рожать здесь. Я хочу, чтобы ты находилась в безопасном месте, когда это случится, чтобы кто-то помог тебе, позвал врача. Ты должна жить, чтобы дать жизнь нашему ребенку.

Солнце быстро садилось за горизонт, ветер стал холоднее. Аннабель посмотрела на Ройса. Он знал, что она понимала то, чего он не договаривал. Война проиграна, а он почти покойник, предатель. Если он не погибнет от пули, то непременно будет повешен.

– Я уеду, – сказала Аннабель, и по ее щеке скатилась еще одна слеза. – Да, уеду. Ради тебя… ради нашего ребенка.

Ройс гладил жену по волосам, пока она беззвучно плакала, уткнувшись в его плечо.

– Аннабель, моя любовь к тебе никогда не умрет. Помни это. Я всегда буду рядом. Всегда.

Они перешли вброд Рапидан после захода солнца на третий день своего похода, а спустя час прибыли на Честнат-Хилл. Там их должен был встретить Пейтон и сопроводить Аннабель в «Излучину».

На небе взошла полная луна. Большая и белая. Аннабель наблюдала, как сухие ломкие листья разлетаются из-под копыт лошадей. Ей хотелось стать такой же легкой, как листья, чтобы западный ветер подхватил ее и отнес в горы, куда завтра утром вернется ее муж.

Должно быть, кто-то услышал, что они подъезжают, потому что входная дверь открылась, пропустив наружу луч желтого света, а потом в галерею вышли мужчины. Аннабель узнала Пейтона по серебристому отливу его волос и гордой поступи Кинкейда. Ройс взял Аннабель за руку, сжал ее, и они молча проехали остаток пути.