Ожидание не затянулось. Три дальние стены выгнулись внутрь, надулись огромным алюминиевым пузырём и с тихим хлопком лопнули.

Открылась гигантская машина, составленная из десятков тысяч старинных радиодеталей — ламп, катушек, конденсаторов. Пропаянных натуральным золотом плат и золотых же радиаторов охлаждения. Щёлкающих реле и воющих вентиляторов. Самые глубинные внутренности машины заполняла гроздь обледенелых стальных шаров; от них поднимался пар. Оборудование было сосредоточено вверху, на высоте двух метров, и держалось на восьми опорах. Опоры напоминали согнутые в локтях руки. Их сплошь оплетали мускулы толстенных шлангов и сухожилия экранированных свинцом кабелей.

Что-то паучье было в этой машине.

Под ней стоял Сулейман в нелепом наряде: застиранный белый халат, из-под которого выставляется растянутый ворот бледно-зелёной водолазки, и серые брюки. На ногах — голубые аптечные бахилы поверх сандалет. Борода аккуратно убрана в марлевый чехол. На голове — белая шапочка, из-под которой на плечи спадало полдюжины косиц. Косы были необыкновенно толстыми и длинными. На уровне лопаток они круто изгибались и уходили вверх, под брюхо машины. Казалось, что Сулейман подвешен на них, как десант-ник на парашютных стропах.

За несколько дней, которые мы не виделись, настолько сильно волосы не могли от-расти даже у ифрита. Я присмотрелся, и вдруг понял — это были не волосы, а цепи из множества железных кузнечиков. Машина приковала Сулеймана к себе. Намертво.

— Добро пожаловать на свидание к Чёрной Вдове, Павлинчик, — ласково проговорил шеф. — Давно тебя ждём. И я, и… — он с истинно восточной почтительностью вознёс ладо-ни, показывая на машину над головой, — …и моя Клеопатра.

— Чёрная Вдова? — тупо повторил я. — Клеопатра? Вот этот гроб на колёсиках?

Сулейман поморщился, сделал знак пальцами, и отец тотчас отвесил мне пощёчину.

Сильно, как чужому.

— Впредь проявляй уважение, дорогой, — сказал Сулейман. — Ради меня, ладно? Ведь это я придумал Клеопатру. Я начал строить. Потом мне запретили это делать. Почти шестьдесят лет я не знал, что с ней. Но теперь она готова. Она — как ребёнок мне. Как дитя, понимаешь?

— Понимаю, — сказал я. — Это и есть супер-ЭВМ, из-за которой вас сослали в Среднюю Азию?

— Верно. Только Клеопатра — больше, чем любая супер-ЭВМ. Намного больше. Она разумна, Паша! Сверх-разумна!

— И, конечно же, собирается завоевать Землю, — подхватил я. — В компании с вами. Для того и понадобилась железная саранча. Эх, шеф, а я-то думал, вы человечество про-стили…

— Здесь ты немножко заблуждаешься, — сказал Сулейман. — Я совсем не хочу зла человечеству. И Клеопатра не хочет. Мы ему добра хотим. Но для этого придётся немного проредить население. Отделить агнцев от козлищ, понимаешь?

— Немного — это во сколько раз?

— Учитывая, что моя девочка предпочитает двоичное исчисление — ровно в восемь.

Я присвистнул.

— Не хило! Батя, ты это слышал?

— Он не ответит, — сказал Сулейман со слащавой улыбкой. — Пока я не велю.

— С какой стати вы снова им командуете? Отец выполнил ваши требования. Договор расторгнут.

— И опять ты немножко заблуждаешься. Володя слишком невнимательно читал папирус о расторжении договора. Пропустил пару хитрых строчек и навсегда остался моим рабом. Я не командую им. Я им владею. Так что не нужно надеяться, что папочка снова тебя спасёт. Спасти себя и своих близких можешь только ты сам.

— Интересно, как?

— Для начала убьёшь Горгония, — уже не кривляясь и не посмеиваясь, распорядился Сулейман.

Удивительно, но даже сейчас в его голосе напрочь отсутствовали те властные интонации, которые прежде заставляли меня покорно следовать его приказам. Похоже, став марионеткой Чёрной Вдовы, он утратил возможность властвовать над другими. Сделался всего лишь придатком машины. Таким же, как любой из кузнечиков. Я приободрился.

— Зачем, шеф? Это старый человек. Вдобавок раненый. Он безопасен.

— Глупец! — вспылил ифрит. — Пока Горгоний жив, Клеопатра не может пользоваться удалёнными манипуляторами и органами чувств. То есть может, — спохватился он, — но только в ограниченном масштабе.

Последние сомнения исчезли. Сулейман перестал быть собой. Шеф «Серендиба» ни-когда не допускал промахов. Обмолвка про ограниченный масштаб прозвучала для меня как звонок, возвещающий о начале перемены. И хотя волшебная фраза «урок закончен» ещё не сказана, полегоньку шалить уже можно.

Изображая примерного ученика, я поднял руку.

— Сулейман Маймунович, разрешите вопрос.

— Пожалуйста, Павлинчик. Хочешь узнать, сколько я тебе заплачу за голову сенатора?

— Нет. Хочу вот что спросить. Вы знаете, как поступает самка Чёрной Вдовы со своими супругами после спаривания?

— Конечно, знаю, Павлинчик. Она их кушает. Заживо.

— А чем заканчивалась для мужчин ночь в объятиях Клеопатры помните?

— Зачем спрашиваешь! — начал он сердиться. — И это помню. Голову им отрубали.

— Ничего не напоминает? Почему у вашей машины такие странные обозначения?

— Это не обозначения! — рявкнул он. — Это имена, несчастный. Клеопатрой я её на-звал, когда проектировал. Для красоты. А про Чёрную Вдову она сама придумала. Потому что форма похожа на паука. Всё, довольно вопросов. Довольно идиотских намёков. Отправляйся и убей Горгония! Раб, уведи его.

Отец положил мне на плечо тяжёлую руку.

Я напрягся, но не тронулся с места. В голове одна за другой летели мысли — быстрые, будто пикирующие бомбы и столь же взрывоопасные.

Сулейман до сих пор не отправил для ликвидации Луизианского Льва настоящего профессионала, моего отца. Стало быть, боялся. Боялся отпустить защитника. После отключения саранчи и моей виктории над Улугбековыми у него под командой не осталось никого! И ничего. Уверен, вся магия ифрита уходила на поддержание связи с «удалённы-ми органами чувств и манипуляторами» Клеопатры. С саранчуками, которые валялись сейчас на складе бесполезной грудой металлолома.

Пока электронная тварь не догадалась вернуть Сулейману хотя бы часть сил, с нею нужно было кончать.

Я отвёл назад скованные руки. Отец стоял близко, и кольца из контрдиффузного материала вжались ему в пах. Вряд ли наручники в полную силу подействуют через одежду, но хоть какой-то эффект должен проявиться. Надеюсь, его хватит хотя бы на минуту. Сопротивляться человеку, пусть даже такому сильному как отец, я мог. Но если он перекинется в паучка Ананси, шансов у меня не оставалось.

— Сулейман Куман эль Бахлы, — начал я и без запинки перечислил все двадцать девять имён шефа. Вместе с артиклями, предлогами и компонентами, обозначающими степени родства.

Отец всё это время дёргал меня за плечи, с каждым рывком наращивая усилия. Но я набычился и стоял. И продолжал говорить. Торопливо, однако максимально разборчиво: