- Аналогия простая, - сказал я, - у нас тут - на два года раньше, чем в Основном Потоке - на повестку дня встала Константинопольская наступательная операция. Допустить захвата Черноморских Проливов Российской империей любители лягушатины и лимонов не могут, а посему постараются свергнуть существующую власть, поставив своих марионеток, которые в два счета сожгут русскую армию в ненужных наступлениях, потому что это отвлечет с Западного фронта значительные германские силы. Предполагаемые кандидаты в новые императоры - это вы, как потенциальный царь Николай Третий, или вечно пьяный Великий князь Кирилл Владимирович. А если не выгорит, и кандидаты откажутся или им просто не станут подчиняться, то господа англо-французские коалиционеры постараются учинить в России буржуазную республику, во главе которой встанут Гучковы, Милюковы, Рябушинские и прочая сволочь: все что угодно, лишь бы не допустить победы России и пустить ее по миру, разорив и обескровив в ненужной войне за чуждые интересы. Этими настроениями от коллективного Запада буквально смердит, как из нечищенного деревенского сортира.

- Нет, - решительно сказал Великий князь Николай Николаевич, - в таких делах я пас, сразу говорю. Если и явятся ко мне какие эмиссары с предложением измены, то я сразу же скручу их и сдам даже не в нашу контрразведку, а вашей госпоже Бергман. Премного наслышан о талантах этой дамы извлекать истину из самых неудобных предметов и людей.

- Мы тоже в последнее время чувствуем вокруг себя нечто нехорошее, - передернув плечами, сказал император Николай. - Вроде все, что делается под Нашим руководством, идет на пользу России и к ее вящей славе, но среди образованной публики нарастает раздраженное ворчание, хотя большая часть этих людей кормится исключительно с наших щедрот. Победы на фронте одерживаются, потери весьма умеренные, если не сказать больше, порядок в военном управлении наведен, а эти люди все равно Нами недовольны и говорят о проклятом прогнившем Самодержавии...

- Двадцать лет назад, - сказал я, - Российская империя решительно сблизилась с республиканской Францией, в силу чего ее образованный класс стал перенимать республиканские повадки. За это время каждый порядочный человек должен был поделаться прогрессивным либералом или даже радикальным социалистом, а те, кто не принял этого поветрия, стали считаться отсталыми ретроградами. На самом деле внутри вашего государства при вашем непосредственном бездействии была создана довольно плотная клака агентов французского влияния. И вот сейчас, когда цели Российского государства вошли в противоречие с устремлениями Франции, созданная заблаговременно машина политического влияния пущена в ход. Еще либерально настроенным людям кажется, что если Российская империя потерпит в этой войне решающее поражение, то в ней будут неизбежны любимые ими прогрессивные преобразования по буржуазному образцу. При этом сами эти деятели такие криворукие и идейно беспомощные, что дай им в руки власть, и в стране через полгода полыхнет уже социалистическая революция, а следом за ней Россию от края до края охватит пожар Гражданской войны. Меры против этого надо принимать, пока процесс только в самом начале, ибо на раскачку общественного мнения даже самой мощной пропагандистской машине нужно время. Поэтому войну ни в коем случае нельзя затягивать, и нельзя нести в ней ненужных потерь. Единственная ценная для Российской империи недвижимость, стоящая того, чтобы за нее воевать насмерть - это Константинополь с Черноморскими проливами. Для Болгарии же это - Добруджа, Фракия и Македония, для Сербии - населенные сербами районы Боснии, Хорватии и Воеводины.

- На нашем фронте, - сказал Радомир Путник, - австрийцы значительно уменьшили свое присутствие, и в настоящий момент сербская армия готовит решительное наступление с целью соединиться с Боснийским по встанческим корпусом, чтобы окончательно освободить наш многострадальный народ от ига Габсбургов. Мы вполне согласны на освобождение исключительно сербских территорий, и вполне готовы предоставить остальные земли воле населяющих их народов. При этом мы с его Величеством королем Петром крайне обеспокоены разговорами о возможных гражданских неустройствах в России, потому что если Сербия останется без поддержки старшего брата, на нее немедленно накинутся жадные и жестокие соседи...

- Мы также готовы действовать, - сказал болгарский генерал Басил Кутинчев, - мобилизация идет полным ходом, и, зная что сражаться придется с зловредными турками, румынами или греками, а не с сербскими братьями, наш народ идет на войну как на праздник. При этом мы тоже обеспокоены разговорами о возможном перевороте, ибо хорошо знаем, как такие вещи делаются. Мы надеемся, что вы, господин Серегин, сумеете не допустить неблагоприятного развития событий и обезвредите злодеев еще до того, как они сделают свое дело.

- В настоящий момент, - сказал я, - следует опасаться не массового народного выступления, для которого пока просто нет почвы, а действий компактных групп офицеров-заговорщиков, которые, направив на своего государя наганы, потребуют его отречения за себя и за детей. Все точно так же, как и в Основном Потоке, только на два года раньше, и в Санкт-Петербурге в это время все будет спокойно. А почему бы и нет, ведь предшествующие дворцовые перевороты проходили при полном спокойствии и неучастии народа. Единственным надежным приемом против такой тактики является одноразовый амулет с заклинанием стасиса, действующим ровно сутки. Убить или каким-нибудь образом повредить человеку, укрытому непробиваемой броней пленки остановленного времени, попросту невозможно. Одних суток вполне достаточно, потому что мы с госпожой Коброй при срабатывании этого амулета немедленно побросаем все прочие дела и вплотную займемся заговорщиками. Так что к тому времени, когда срок действия заклинания закончится, ваше дражайшее тело уже будет в полной безопасности, а те заговорщики, что выживут после общения с разъяренной Коброй, будут изо всех сил каяться перед полковником Бригиттой Бергман и криминаль-директором, сиречь майором, Куртом Шмидтом.

- Что же, - сказал Николай Александрович, - такой план меня вполне устраивает. Только я хотел бы, чтобы подобными амулетами были снабжены все близкие мне люди, на тот момент не пребывающие в вашем тридесятом царстве. Ведь нападение с последующим шантажом с угрозами убийства может быть совершено не на меня, а на кого-то из дорогих мне родственников.

- Для этого нет никаких препятствий, - сказал я, - вот как закончим это совещание, так сразу и займемся. И не только этим вопросом, но и кое-чем еще, чтобы сразу же после первой попытки отдариться перед мусью и джентльменами тем же самым и почти по тому же месту, ибо нам, в отличие от англосаксов, и в голову не придет покушаться на Помазанника Божия.

- Я это знаю, -