Я, как и большинство аристократов, смогу защититься от демонов. А вот обычные люди вряд ли. И что-то мне подсказывает, что Никола не из тех, кому плевать на всех остальных.

А я, в свою очередь, еще и получу кредит доверия человека, который мне сможет пригодиться в будущем. Надеюсь, что не пригодится, но уж лучше иметь такие полезные знакомства.

Седоголовый то кивает, то мотает головой, мрачнея с каждым моим словом. Но ничему не удивляется. Только ругается изредка.

Под конец рассказа он отрешенно вперивается взглядом в одну точку, переваривая информацию. А я решаюсь задать вопрос, который мне не дает покоя:

— Ты сын одаренного?

Никола моргает, переключается на меня. Смотрит внимательным взглядом, прищуриваясь. Но он сам открыл мне то, что может чувствовать силу. Почему — непонятно, но отнекиваться уже бессмысленно.

— Не забыл значит, — кривится он. — Да, парень, все верно, ублюдок я одного из ваших. Мать моя нагуляла. А как поняла от кого, так и выбросила на улицу. Наверное, рассчитывала, что сам подохну. Чего грех детоубийства то на душу брать.

Болезненная усмешка появляется на его лице. Не ожидал я от него такой откровенности, поэтому вежливо молчу, давая выговориться. А у него, судя по всему, накипело.

— Люди добрые подобрали. Шибко тощий был и юркий. В игольное ушко пролезть мог. Вот и лазал. По домам тех самых аристократов. Потому что от бати, кем бы он ни был, мне досталась капелька дара. Обходить простейшую защиту. Насмотрелся я в этих домах такого, что даже рад теперь тому, где я. Ну а с тобой что не так?

— В смысле? — совершенно не понимаю я и напрягаюсь.

— В смысле совсем ты чудной для княжича, парень. Вроде и гладко говоришь, и наивный порой как дитя. А потом вдруг смотришь таким взглядом, что жуть берет. Ты только не заводись, но притворяться тебе надо еще поучиться.

Я проколося тем, что злобно зыркаю? А, хтонь, срисовал и срисовал. Вряд ли побежит всем рассказывать, что с Белаторским что-то не так. Но над его словами стоит подумать.

— Недостаток хорошего воспитания, — ухмыляюсь. — Наложенный на болезненное восприятие окружающей действительности.

— Завернул, — уважительно кивает Никола. — Да ладно, парень, мне твоя тайна ни к чему. И без того слишком много знаю.

Радуюсь его беззлобному «парень», сменившему «пацана». Еще немного и по имени назовет. В общим, расстаемся мы с самыми наилучшими и искренними пожеланиями больше не видеться.

Осталось совершить узаконенную кражу съестного на кухне и можно поспать. Но неожиданно встречаю там подстерегающего меня деда.

Хмурое выражение не мешает ему уплетать мои пирожки. Сокровище Филиппы Матисовны служит закуской янтарному напитку в его стакане.

Я присаживаюсь рядом, подвигая блюдо поближе к себе.

— Чем от тебя так воняет? — дед сморщивается, принюхиваясь к моей одежде.

— Интересными знакомствами, — язвительно отвечаю я. — Неважно, в общем.

— Ты, Игорь, шибко прыткий стал, — он начинает недовольно бухтеть. — Ишь, хвост распушил, как только император отметил. Скромность, достоинство и уважение — лучшие черты княжича. А ты шляешься ночами неизвестно где. И без того слухов о тебе ходит много. О Белаторских!

Занесло немного, ну бывает. Сложно мне принять этого сурового мужика за родню. Но уважение к возрасту проявлять не помешает. Тем более, что дед того точно заслуживает. Методы его воспитания мне, может и не близки, но понятны.

— Извини, — искренне говорю я. — Ничего порочащего честь рода я не делал, клянусь.

— Ладно, — смягчается дед. — Не забывай просто, что великий род это не только преимущества, но и обязанности. И займись лучше подготовкой к отъезду.

— Конечно. У меня только один вопрос. Что ты можешь мне рассказать о Манчини? Он по…

— Да знаю я, кто он, — глава рода внезапно раздражается. — Тебе то зачем?

— Встретился случайно с его детьми, Валерием и Изабеллой. Вели они себя… странно. Будто нужно им что-то было от меня.

Я с опозданием понимаю, что чуть не спалился перед Иленой. Два года в Элладе учился дипломатии, а решить такую простую задачку по словесности не смог.

— Вот как? Интересно, — дед ерзает на стуле и он жалобно скрипит. — Ну раз встретились, то думаю и самому понятно, что лучше с ними не связываться. Посол имеет немалое влияние в империи. Мы со Святым престолом все же союзники, с ними, да с эллинами пустыню от тварей хаоса зачищаем.

Глава рода наклоняется к столику, косится на меня и подливает себе из графина. Выпивает, довольно крякает, вытирая губы.

— В общем, есть у посла одна мечта. Породниться с великим родом. Настолько она навязчивая, что и дочурке передалась, как болячка какая-нибудь неприличная. Вот она и льстится ко всем юным княжичам, как самой легкой добыче. Ну ты ее видел, породистая девка, ничего не скажешь.

Я издаю смешок, представляя лицо Изабеллы, услышь она про породистую девку.

— Короче говоря, делай что хочешь, но в постель к ней не лезь, — вдруг серьезно выдает он. — Изворачивайся, ври, да хоть притворись… Нет, этого не надо. Отец ее был паладином, так что и ей частица их божественного передалась. Ходят слухи, что девица умеет обольстить и убедить, — дед коротко хохочет. — Да только никто ее близко к себе не подпускает.

Брр, опять эти брачные игры. Я и без его предупреждений не полез бы. Но хоть прояснилось немного. Хотя вижу, не договаривает глава рода, ой не договаривает.

Он отпускает меня спать только после еще одной порции наставлений о достоинстве, отваге и прочих смертельно опасных чертах характера. И пирожки отбирает.

* * *

Несколько дней проносятся одинаково. Одинаково бешено. С утра верховная жрица Маат натаскивает по моральной части. Сначала кинувшись в нас парочкой демонов. Чтобы не расслаблялись.

Потом на меня исступленно орет Федот Афанасьев, вдалбливая в голову, как нужно обращаться с оружием. А я попутно учусь обратному обострению слуха, то есть приглушению громких звуков. Оказывается, очень полезный навык с нервными людьми. Чувствую, он мне пригодится на базе.

После этого я еду к Богдану работать зарядным устройством артефактам. Мне даже удается поизучать его драгоценную тетрадку. К своему сожалению, большую часть я не понимаю из-за кошмарного почерка и какого-то шифра, который он называет сокращениями.

И разъяснять мне свои записи, и одновременно работать, Покровский не может, поэтому толку от добытого сокровища оказывается немного.

Затем уроки уже со своей верховной. Антея переходит к обучению жесткой практикой и я почти не вылезаю из «морозилки», отрабатывая умения. Целитель дежурит в доме постоянно.

И дальше делай, что хочешь. Хочу я после такого дня только спать. Даже получив ноту недовольства от Киры, не могу себя заставить променять сон на прекрасную жрицу.