«А можно тебя попросить…» — скромность никак не увязывается со свистом пуль на заднем фоне.

«Пирожков привезу» — понимаю я его без слов. Прямо образ в голове возникает, большая корзина с блестящими глазурью свежеиспеченными пирожками. Даже самому захотелось. То ли он мне транслирует в голову свои потаенные желания, то ли обострилась эмпатия.

Чувствовать других — одно из родовых умений. И, после внезапного обострения нюха, проявление и другого умения наводит на мысли. Что я хочу жрать.

К радости Филиппы Матисовны, завтракаю я на кухне. Сознаюсь в воровстве и тут же прошу пирожков в дорогу. Женщин, которые меня так кормят, всегда буду любить беззаветно. Что ей и сообщаю.

За клятву вечной любви я получаю целую коробку свежей выпечки и обещание приготовить еще. Только для меня, вот тут, за занавесочкой ждать будут.

— Ты куда? — ловит меня дед прямо у выхода и принюхивается к коробке.

— К Покровскому.

— Ах, ну к Покровским хорошо. Передавай мои наилучшие пожелания крепкого здоровья. И не забудь, у тебя сегодня первая тренировка с Федотом, — глава рода добродушно улыбается и отпускает меня с миром.

По дороге не сдерживаюсь от витающего аромата и закидываю в себя пару чудес кулинарии, хрустящих корочкой. С Богдана станется все проглотить в один заход и добавки попросить.

Артефактор ждет меня в своем отдельном доме-мастерской, куда меня и провожает прислуга.

— Это что? — удивляюсь я.

Помещение убрано и все аккуратно разложено по стеллажам. И, посреди сверкающего чистотой пола, стоят внушительные деревянные ящики. С печатью в виде императорского герба. Распахнувший крылья сокол хищно прищуривается на меня один глазом.

— Материалы, — разводит он руками. — Все необходимое для создания артефактов. И даже больше. Гораздо больше.

Я вижу, что крышка самого верхнего ящика уже сдвинута в сторону. С опаской подхожу и заглядываю — какие-то прозрачные боксы с камнями. Не булыжниками конечно, а драгоценными камнями. Ну, или минералами, не разбираюсь я в этом. От черных до белых, весь цветовой диапазон.

— Сокровище… — с придыханием комментирует артефактор.

Видеть такой геологический восторг от огромного детины слишком забавно. Я ржу, но Богдан отмахивается, бережно доставая контейнеры.

— Раухтопаз, морион, сапфир, изумруд, рубин, аметист. Ооо, лабрадор! — последнее почему-то приводит его в полный экстаз.

Я с любопытством смотрю — никаких собак в своих руках он не держит. Я против опытов над животными. Вот люди — другое дело.

Каменюка, конечно, красивая, переливается ярко-голубыми прожилками. Но, если он меня позвал любоваться на этот сад камней…

— Дружище, я, конечно, за тебя очень рад. Наверное, — неуверенно добавляю я. — Но зачем ты меня позвал?

— Ах, да. Извини, — спохватывается Покровский, но камень и рук не выпускает, прижимая к сердцу. — Никогда столько сразу не видел. Мне из старших каждую песчинку выпрашивать приходилось, строго под проект. В общем это все — от императора. Нам с тобой, — он подозрительно отводит глаза.

— Нам? — тихо уточняю, чувствуя неладное.

— Ну ладно, мне. Рассказал я его величеству про Светлячка. Очень ему понравился этот артефакт, — Богдан озирается. — Ну, по понятным причинам. В общем, попросил сделать таких как можно больше до отъезда. Ну и… Мы же вместе его с тобой делали. Точно сказать не могу, но мне кажется, без твоей силы не сработает.

Ну вот и сделал доброе дело. Теперь мне что, целыми днями батарейкой для штамповки артефактов работать? Я укоризненно качаю головой. Хоть и понимаю, что дело важное.

Не так я хотел провести последнюю неделю до отъезда.

— Хорошо, — вздыхаю я, соображая, что это не та просьба императора, от которой можно отказаться. — И сколько ты сможешь сделать?

— Десять, двадцать. Может больше. Не знаю. Самое сложное уже сделано — схема. И я предлагаю вот что попробовать…

Идея его усложняет мою жизнь ненамного. Он предлагает создавать заготовки, а потом просто вместе напитывать их силой, оптом, так сказать. То есть мне придется всего лишь приезжать вечером и «заряжать» готовые артефакты.

В общем, мы проводим эксперимент сразу. Я пью кофеек, пока Покровский колдует над сплавом и его более приличной формой, вплавляет камень и чеканит символы. Шипение охлаждаемого металла прерывается на тихие ругательства и негромкие хлопки.

Ох и рискует император. Как в итоге сработают эти артефакты, одним богам известно. С другой стороны, это лучше, чем ничего. Даже если артефакт в итоге запоет оперу, то демоны хотя бы удивятся.

Посматриваю на его тетрадку, но теперь он с ней вообще не будет расставаться. Может через пару дней и запомнит наизусть. Вот тогда надо не забыть подглядеть.

Испытать решаем подальше от жилых кварталов. Едем за город, на берег Финского залива. И там я совершенно забываю про все, увидев узкий песчаный берег. К нему с одной стороны вплотную подступают сосны, а с другой…

Море! Ладно, может это и не море. Но для человека, никогда не видевшего такого в живую, это целый океан. Вселенная воды. И воздух, о боги и демоны, вот как пахнут бескрайние воды.

У Северной агломерации в моем мире не было выхода к воде. От залива нас отрезала самая высокая и самая прочная стена. Потому что то, что жило в темной воде, ужасало даже бывалых Охотников.

Наставник обещал когда-нибудь сводить меня на западную стену, самую недоступную для посещений. Но так и не довелось…

И теперь я пускаю скупую слезу. Но это от того, что солнечные блики, играющие в водах залива, меня слепят. Богдану приходится меня встряхнуть за плечо, чтобы вернуть на землю.

— Эх, нам бы демона… — с сожалением говорит он и бледнеет. — Нет, это я погорячился.

— Скоро будет тебе их, полный комплект, — утешаю я его, заставляя позеленеть.

Полевые испытания проходят успешно и без жертв. Мы только совсем немного подправляем береговую линию. И, как по мне, получается очень уютная бухта.

Обратно мы несемся, потому что я опаздываю. Афанасьев встречает меня хмуро, демонстративно глянув на навороченные наручные часы. Мы загружаемся в катер и несемся через море к островам в заливе. Тут, насколько я успел узнать, и находится та самая императорская академия.

А полигон, предусмотрительно, на соседнем острове. Я мельком гляжу на комплекс невысоких зданий вдалеке. Настроение у меня отличное. Мне предстоит научиться давить на гашетку, ну как я себе это представляю.

А представляю я себе все неправильно. Федот сначала долго и упорно учит меня стоять.

— Чего ты, как одержимый, скукожился? — возмущается он на мою «боевую стойку». — Ноги на ширине плеч, расслабь колени, чуть согни, чтобы пружинили. И корпус вперед наклони! Чего ты там на земле рассматриваешь? Яйца потерял? Выше корпус! Ниже! Иначе тебя отдачей нахрен снесет!