— Повела себя очень даже грубо. Обозвала подругу и сказала, что её не волнует, чем занимается эта…

Судья поспешно перебил:

— И вы вернулись на такси?

— Да.

— Когда вы в третий раз встретились с Руцкой?

— Третий раз я застал её у себя дома вечером тридцатого августа…

* * *

— Ну, что скажешь? — прошипела издевательски Патриция. — Нам предстоит лицезреть кульминацию этого действа?

Она была даже довольна. Судья ни с того ни с сего объявил перерыв. Элегантный обладатель греческого профиля поднялся и направился к выходу. Патриция тоже поднялась, благодаря чему получила возможность ещё разок к нему присмотреться, очень внимательно, но ненадолго, так как в проходе появился Кайтусь и загородил ей обзор. Патриция с нетерпением ожидала перерыва, поскольку ответа на все замечания, сказанные шёпотом в косыночку, иначе не получишь. Существовала опасность, что Кайтусь будет занят, но тот оказался свободен, чему в глубине души был даже рад. Такого развесёлого заседания он никак не ожидал, и ему требовалось время, чтобы привести в порядок свои впечатления.

— Высокий Суд или оголодал, или ему в сортир приспичило, — пошутил прокурор, стараясь казаться беззаботным. — А может, ему просто скучно стало. Таких кульминаций нам предстоит ещё несколько, будь уверена. Кофе выпьем?

— Гляди, как ты развеселился! Твоя многострадальная мимоза пока выглядит не лучшим образом. Сама в знакомые набивалась и на комплименты напрашивалась… А ты лучше скажи-ка мне по секрету, настоящий процесс — это, вообще, что такое? Пародия? Гротеск? Прикол? Ведь на полном серьёзе такого просто быть не может!

Последних слов Кайтусь предпочёл не услышать, а следовательно, и отвечать не стал. Честно говоря, он сам был здорово озадачен и даже подавлен. Как прикажете сохранить лицо, угодив в такую навозную кучу? Каким таким чудом?

Маленькая кафешка находилась в двух шагах, и участники пари примостились за столиком в углу. Кайтусь извлёк из левого уха крохотный наушник, осмотрел его и поудобнее пристроил на прежнее место. Относительно приговора у него сомнений не было — судья не подведёт. А вот как после всего этого цирка сохранить репутацию? Поневоле позавидуешь защитнику…

— Пока мы слышали версию Климчака, — сказал он спокойно. — И верить в неё нет никаких оснований. Не кричи так громко, слышимость отличная. И на что тебе сдалась эта штуковина, я ведь всё равно не отвечу!

Патриция поправила косыночку, сдвигая лёгкую ткань с серебристого ситечка, прикрытого чем-то вроде колпачка Говорить было очень удобно, ткань совсем не мешала.

— Ничего, в любую минуту может пригодиться. И вовсе я не кричу, а шепчу, а сейчас и вообще выключила. Но в моменты, что повторяются в версии Стаси, можно же будет поверить? О Зажицкой я и не говорю, она — главная фигура, но какое у неё будет настроение?

— Интересно, какие это моменты повторятся? А Зажицкая вообще в трудном положении. Если ещё раз что отзовёт, я её с превеликим удовольствием обвиню в даче ложных показаний. Она уже три раза свои версии меняла в зависимости от ссоры или примирения с любовником.

— Ага, а ругалась и мирилась с ним не иначе как с помощью телепатии, ведь Климчак сидел. Хотя признаю, воду мутить она умеет…

Официантка принесла два напёрстка кофе, очень крепкого и по вкусу удивительно похожего на настоящий кофе. Патриция заподозрила, что тут не обошлось без личного очарования Кайтуся, но не собиралась сейчас отвлекаться на такие пустяки.

В кафешку зашёл господин с греческим носом и уселся неподалёку. Патриция рассеянно взглянула на него, ещё раз удостоверилась, насколько он красив, и от этого расстроилась. Какое он имел право быть таким красавчиком, если не являлся её давним несостоявшимся амантом, равно как и несостоявшимся врагом? И всё же до чего похож. Что и раздражало…

— Погоди, ты можешь мне объяснить, почему судья задаёт такие дурацкие вопросы? И зачем такую чушь диктует в протокол? Ты же знаешь, я много процессов видала, но этот старикан все рекорды бьёт.

Кайтусь поморщился. Он был здорово озабочен, но старался это скрыть.

— Формулировки должны годиться для протокола. Ты же видела, эту, прости господи, секретаршу судебного заседания. Какие у неё могут быть литературные таланты?

— А у судьи какие? Чуть было Гонорату в сожительницы Зажицкой не записал!

— Я же говорил, что ему скучно. Материалы дела чуть ли не наизусть выучил, вот и зарапортовался.

— Свинство всё это, — сердито констатировала Патриция, извлекая из сумочки сигареты. — Не должен он наизусть знать… — тут она спохватилась. — Ну, в какой-то степени должен, не как тот, помнишь, что прочел только титульный лист, дело об алиментах, и всё домогался, где же ребёнок, когда дело было в том, что один тип подстрелил другого на охоте…

— Вот, сама видишь!

— Но наизусть-то зачем! Так бы ему, глядишь, и интересно стало, может, и до правды бы докопался.

— Он и так докопается, — буркнул Кайтусь без особой уверенности и щёлкнул зажигалкой.

Патриция начала заводиться:

— Ты уверен? Что-то я не заметила в нём того священного огня, того стремления к правде и справедливости!

— Священный огонь в этом динозавре? Окстись!

Патриция не на шутку рассердилась:

— Ты мне зубы не заговаривай! Здесь не в динозавре дело, а в этом паршивом изнасиловании! Ты не хуже меня знаешь, сколько таких случаев: или невинная изнасилованная девушка, или невиновный оклеветанный парень, как тот с сеновала, помнишь, ты сам не смог решить! А та тётка с колбасой? И все остальные? Таких дел об изнасиловании пруд пруди. Тебе же лучше меня известно! Что происходит? Мода такая, что ли?

Кайтусь чуть было не подтвердил, да, мода, но вовремя прикусил язык и предпочёл процитировать прессу:

— Рост хулиганства, падение нравов, бандитизм, безнаказанность…

— А может, наоборот?! — вконец разбушевалась Патриция. — Может, безнаказанность девиц, которые выдвигают ложные обвинения, сводя, таким образом, личные счёты и придавая себе значимости? Может, девушки, на которых, прости господи, никто не покусился, чувствуют себя недооценёнными? Обиженными? Сплошная бредятина и напрасная трата времени правосудия!

Явный перехлёст её эмоций вызвал у Кайтуся раздражение:

— Ладно, не будем напрягать правосудие, — холодно заметил он. — Так скоро дойдёт до того, что одинокой женщине страшно будет вечером выйти на улицу.

— Дойдёт до того, что парень при виде девушки на безлюдной улице будет сигать в кусты!

— А что, неплохая идея!

— Дарю, можешь воспользоваться при первом удобном случае. А я горю желанием услышать, как проходила встреча жертвы с насильником, которого она добровольно поджидала у ворот. И, насколько нам известно, не менее добровольно явилась к нему в гости…