Мы, все четверо, спустились к Лёнчику в овражек.

Лёнчик вопил. Нога его казалась как-то неестественно вывернутой. Лёнчик держался за нее. Лицо его сразу побледнело и покрылось испариной.

Мы с Колькой аккуратно подняли вопящего Лёнчика и вытащили на тропинку.

Света взялась за распухающую на глазах ногу Лёнчика и держала ее, пока мы с трудом усадили ее хозяина на землю.

— Перелом, — заключила Света. — Я знаю. У меня так было, когда я фигурным катанием занималась. Еще до «художки».

Лёнчик стонал.

— Чо делать? Чо делать надо? — В голосе Кольки слышался страх, ведь это же он толкнул Лёнчика!

Тут Лёнчик побледнел еще больше и стал оседать на тропинку.

— Лёня! Лёнечка! — Оля опустилась на колени перед Лёнчиком.

Потом вскочила, вытащила из рюкзака бутылку с водой. Набрала воды в рот и брызнула ему в лицо. Тот открыл глаза.

— Олька… — произнес он.

Тут я понял, что Лёнчику все-таки нравится Оля. Смотри-ка, слезы на ее глазах мгновенно высохли!

— Шину! — почти скомандовала она. — Надо наложить шину! Мою подставку под рисунки, фанерку! Ножом! Можно!

Мы с Колькой сразу поняли. Бросились к ее рюкзаку, достали фанерку. Вытащили из пенала нож, надрезали фанерку, сломали ее, чтоб получились две деревянные полоски, подходящие для шины. И так это быстро у нас получилось! Лёнчик больше не кричал, а тихо стонал, а мы это слышали.

Ногу пришлось еще раз подвинуть. Лёнчик пытался сдерживаться и сцепил зубы. Но все равно аж взвыл. Мы прислонили к ноге Лёнчика фанерные дощечки. Света держала ногу, Оля бинтовала ее полосами материи из разорванного пляжного полотенца.

Наконец мы закончили накладывать шину и упали тут же, на тропинке, рядом с Лёнчиком.

— Я не хотел… — прошептал Колька.

— Ладно… — смог ответить Лёнчик. — Чего уж теперь…

Мы продолжали молча лежать, как будто каждый из нас что-то сломал. Первым нарушил молчание Лёнчик:

— Нельзя поворачивать назад… за пять минут до вершины…

Мой друг произнес те самые слова, которые я не смог произнести до этого. Лёнчик чувствовал то же, что и я. Несмотря на то что сломал ногу, Лёнчик смог сказать самое главное.

— А если за пять минут до вершины ты вдруг понял, что шел неправильно? — спросила Света.

Она задала хороший вопрос!

Я сел. Потихоньку стали подниматься с земли и садиться все остальные, кроме Лёнчика.

— Если бы да кабы… Никто из нас не знает, правильно или неправильно мы идем, — тихо сказал Лёнчик. — Поэтому… за пять минут до вершины… нельзя бросать остальных…

Почему я не смог сказать этого вслух? Эх! У меня даже нога сломана не была… И еще: я же знал, я чувствовал, что мы правильно идем.

Гора — она не могла соврать.

Недаром я считал Лёнчика своим единственным другом. Он сумел сделать то, чего не смог я.

В этот момент мы услышали, как вверху, над нами, зашелестели ветки. Кто-то присвистнул, а потом спросил хрипловатым голосом:

— Кто это тут вопит?

Ветки раздвинулись, и мы увидели стоящих на тропинке двух пацанов. Именно «пацанов», а не мальчиков или мальчишек. Одного — примерно такого, как Колька, а другого — примерно такого, как я. Только меньше и худее.

Местные жители! Загорелые дочерна, в каких-то выцветших и совершенно бесформенных, просоленных футболках и шортах.

Младший — в потрепанных кедах, а старший — в пластмассовых шлепках, из которых выглядывали грязнющие, исцарапанные ступни.

Старший присвистнул еще раз, посмотрев на замотанную ногу Лёнчика.

— Сломал? — спросил он, спускаясь.

— Да! У нашего товарища перелом ноги! — ответила Оля.

Ответила и встала, как бы прикрывая собой Лёнчика.

— Да ладно тебе! — отодвинул Олю старший. — Дай посмотреть.

Мы все уже поднялись.

— Надо его вниз, в лагерь спустить, — настаивала Оля.

— Подожди. Так вы из лагеря?

— Да, — ответил Коля.

— А почему… без вожатого? Без лесника?

— А при чем тут лесник?

— Притом, что это заповедник и сюда экскурсии без лесника не пускают. А вы… Ха! — догадался старший. — Что, сбежали?

— Да мы не сбежали… — начал говорить я. — Мы думали, что к вечеру вернемся… Мы хотели найти старинный монастырь…

— И откопать там сокровища? Ха! — хохотнул старший.

— Ха! — эхом повторил за ним младший. — Много хотите! Сокровища! Держите карман шире!

— Так есть монастырь или нет? — спросил Колька.

Может быть, он хотел услышать, что монастыря нет и в помине… Кто его знает…

— Монастырь-то есть! — усмехнулся старший. — Только «отдыхашек» мы туда не пускаем… А самим вам его не найти.

— Не найти. Слабо! — поддакнул младший.

— Каких «отдыхашек» вы не пускаете? — не поняла Света.

— Таких. «Отдыхашек-подыхашек». Отдыхающих. Нечего вам там делать, — вылез вперед младший. — Это наш монастырь.

— Подожди… — остановил его старший. — Ладно. Человек ведь ногу сломал… Исключение. Мы ж не звери. Давай-ка мы с тобой его приподнимем, — обратился он к Коле, как к самому старшему.

Коля и старший пацан приподняли Лёнчика и оставили его стоять на одной ноге. Оля встала рядом и поддерживала Лёнчика, пока старший из местных показывал Кольке, как складывать руки в «замок». Лёнчика усадили на сложенные руки и медленно понесли вверх.

Через пять минут тихого хода тропинка свернула куда-то вбок, потом — еще раз и еще, и вдруг перед глазами открылась площадка, мощенная камнем. Мы с Лёнчиком оказались правы: до монастыря оставалось чуть больше пяти минут ходу.

Эх, совсем немного нам не хватило!

Старая, даже старинная площадка. Древние камни. Гладкие. Такие, что на некоторых поскользнуться можно.

За площадкой, чуть поодаль, возвышался монастырь. Вернее, то, что осталось от него за столько веков.

Стены были разрушены примерно наполовину. На главном храме совсем не оставалось верха. Не было купола или куполов. Правда, от храма шла небольшая боковая галерея, и вот над ней кое-где виднелась просевшая черепичная крыша.

В центре площадки сохранилось что-то вроде фонтана — выложенная из камешков башенка. По обрезку старой трубы текла тонкая струйка чистой, как слеза, и, как впоследствии оказалось, холодной воды, не согревающейся даже в самую сильную жару.

— Источник, — пояснил старший из местных. — Раньше считалось, что чудотворный.