— Вытри слезы, Мария, — повторила незнакомка своим глубоким голосом, звучащим как будто со дна глиняного кувшина, и сердце тревожно сжалось. — Воину, вступившему на дорогу жизни, не пристало показывать слабость, особенно в самом начале пути.

Эта женщина знала мое настоящее имя! Имя, которое я почти забыла, ведь в новом мире меня никогда не называли Марией — только Мэрион. Откуда она меня знает? Кто она?

Вопросы вихрем пронеслись в голове, но ни один задать я не успела. Женщина резко нагнулась над бассейном и брызнула в меня водой.

— Ай! — воскликнула я от неожиданности и сразу прислонила к щеке протянутый платок.

Меня обрызгали снова, на этот раз холодные капли обожгли шею и плечо.

— Да что вы такое делаете?! — возмутилась я, подскакивая с бортика бассейна.

Незнакомка с невозмутимым видом выпрямилась, но капюшон по-прежнему скрывал ее лицо, и я не могла понять, смеется она или нет.

— Иные невзгоды — как вода, — нараспев произнесла эта особа. — Они холодят тело и душу, но быстро высыхают, и завтра ты уже не вспомнишь про них.

Тут она быстро нагнулась и, подобрав камешек, бросила в меня. На этот раз я успела увернуться, в ужасе прикрывшись веером. Да эта дама сумасшедшая! Бежать! Срочно бежать отсюда! Я заозиралась, выискивая пути к отступлению, а женщина продолжала:

— А иные беды — как камни. Летят в спину и больно ранят, и эти раны долго заживают. Как те, что были на сердце фессалийского генерала. Но ты смогла исцелить его.

— Вы знаете и моего мужа? — Я повернулась к ней, комкая в руках платок.

Эмоции переполняли, сердце трепыхалось в груди, и я не знала, чего мне больше хочется: мчаться сломя голову подальше от этой странной женщины или сесть рядом и заглянуть под капюшон. Но в то же время при одной мысли об этом становилось жутко и слабели колени.

Словно уловив мою нерешительность, незнакомка похлопала ладонью по бортику бассейна:

— Не бойся, дитя. Сядь рядом.

— А вы не будете больше брызгаться водой и швыряться камнями? — с подозрением спросила я.

Капюшон качнулся туда-сюда.

— Сядь! — сказала она так настойчиво, что я невольно подошла ближе.

Я почувствовала, как обжег шею угольно-черный кулон, и, посмотрев вниз, увидела, что он приподнялся, точно его притягивал к себе какой-то магнит. Магнит, которым была странная женщина в фиолетовом одеянии. Она знала мое настоящее имя и прошлое моего мужа.

Оракул?!

Догадка пронзила, подобно молнии. Я плюхнулась рядом, подвернув полы ханьфу.

— В жизни будет еще много невзгод, — донеслось из-под капюшона. — И тех, что холодят, как вода, и тех, что ранят, как камни. Но и тем и другим свойственно заканчиваться. Помни об этом, малютка-воин.

— Почему вы назвали меня воином? — спросила я, заглядывая в черную тень, но снова ничего не увидела, зато услышала сухой смешок.

— Потому что ты уже боролась за свою любовь, — последовал ответ, и желтые цепкие руки снова вынырнули из широких рукавов. В пальцах замелькали длинные красные нити, сплетаясь в тугие узелки. — И придется побороться еще. За любовь, — один узелок появился и повис на плетеном шнурке. — За счастье, — появился и второй узелок. — За благоденствие на земле, — а вот и третий готов. — И за свое дитя.

Она затянула четвертый узелок, внутри меня все заныло и свернулось в такой же узел. Я наконец догадалась, с кем меня свела судьба.

— Что вы знаете?! — с придыханием воскликнула я. — Умоляю, скажите! Ведь я… мы… мы как раз приехали, чтобы выяснить…

— Мне это известно, малютка-воин. Именно поэтому я здесь.

В паучьих пальцах замелькали узелки. Оракул перебирала их быстро-быстро, как четки, бормоча под нос:

— То не узелки, то плод завязывается. Завяжись, не развяжись, с каждым днем прибывай, полней возрастай. Начинаю, приступаю, дитя заклинаю. Волосы как у отца, глаза как у матери, в руках сила, в ногах прыть, сердце призвано любить. От той любви не будет войны, от тех очей утихнет звон мечей. Вижу ясно, слово крепко… — Женщина вздохнула, и меня окатило холодком.

Паучьи лапки перестали мельтешить, теперь в них оказался браслет с узелками.

— Дай руку, малютка-воин, — потребовала провидица.

— Что вы увидели? — испуганно спросила я.

Бормотание еще отдавалось в ушах, я тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения.

— Все хорошо будет, — заверила Оракул. — Родится дитя, от него и счастье придет, и благоденствие наступит. Войны не будет, горя не будет. Сольется ваша с мужем любовь в один сосуд, и тот сосуд принесет в мир лад и покой.

— А сила василиска? — уточнила я, протягивая руку и слегка касаясь пальцами узелков. — Проклятие не перейдет к ребенку?

— О том беспокоиться не стоит. Духи говорят: сила уже запечатана, не сковырнешь. Будет твое дитя в безопасности.

Изловчившись, она надела на мое запястье браслет. И он волшебным образом стянулся, плотно обхватил мою руку и запульсировал теплом.

— Не снимай его, пока не разрешишься от бремени, — проговорила Оракул. — На тех узелках наговор на дитя завязан.

— Не сниму, — пообещала я и тронула узелки.

Они совсем не мешали и казались крохотными и теплыми, приятными на ощупь.

— И за войну не беспокойся, — продолжила провидица. — Возле двери стоит, но за порог не перекатится. Если только…

— Что? — насторожилась я почему-то шепотом и снова похолодела.

Капюшон качнулся, послышался тяжелый вздох:

— Если только не раскроется Черное Зеркало.

Я с опаской поглядела на небо. Уже знала, что Черным Зеркалом называют созвездие, похожее на овальную рамку, внутри которой клубилась пустота. Легенды гласили, что это портал, и он открывается раз в тысячу лет. Возможно, через этот портал и я попала в Фессалию из своей родной России.

— А если оно раскроется? — еле вымолвила я.

— Что находится за гранью Зеркала, скрыто даже от глаз провидицы, — сказала она и снова вздохнула. — Однако же опасайся черного воина и человека с каменным сердцем.

— Что это значит?

Я содрогнулась. Никакого черного воина в моем окружении нет, а вот человек с каменным сердцем… когда-то говорили, что у Дитера окаменело сердце. Проклятый от рождения своим отцом, он очерствел и замкнулся. Значит, мне нужно остерегаться собственного мужа? Но ведь все закончилось! Дитер изменился, мы любим друг друга…

— Вы уверены насчет каменного сердца? — спросила я с надеждой. — Возможно, вы ошибаетесь?

— Оракул О Мин-Чжу никогда не ошибается! — отчеканила женщина и вздернула голову. Капюшон качнулся и принялся сползать назад. — Я вижу вокруг себя на двенадцать сторон, небо до самых звезд и землю до самых корней. Поэтому меня прозвали Тысячеглазой!