Впрочем, быстро оттаяла, потому что птица пошла на снижение, и Дитер сгреб меня в охапку, пока нас обоих трясло и мотало, как горошины в банке. Хорошо, что оба пристегнулись ремнями.

— После такой тряски я буду выглядеть как кикимора, — пожаловалась я, когда птица коснулась земли и нас хорошенько подбросило на мягких сиденьях.

— Тем лучше для меня, — ухмыльнулся Дитер, сверкнув золотыми искрами за стеклами очков. — Меньше будет желающих заглядываться на мою жену.

— А вы, однако, собственник, ваше сиятельство!

— Настоящий тиран, — заверил он, целуя меня в губы.

Я ответила на его поцелуй, обвивая шею и прижимаясь к груди.

— Мне немного страшно, — призналась шепотом. — Как нас примет император? Что скажет Оракул и вообще захочет ли увидеться со мной?

— Захочет, — пообещал Дитер. — У меня все хотят и делают. Добровольно и с песней.

— Суровый генерал, — улыбнулась я. — За что полюбила?

— За красивые глаза, — без запинки ответил Дитер и расстегнул ремни. — Ну вот мы и прибыли, моя генеральша. И даже почти не опоздали.

Возница помог спуститься вниз, и мы очутились во внутреннем дворике, мощенном брусчаткой. Отовсюду с башен щерились разинутые пасти не то львов, не то драконов. Миновав арочные ворота, мы вышли к трехъярусной террасе из белого мрамора. Слева и справа тянулись зеленые аллеи, откуда-то звучала приятная расслабляющая мелодия.

— Зал Высшей Гармонии, — шепнул Дитер, указывая на скульптуру дракона, из глотки которого выкатывалось несколько зеркальных шаров.

Я увидела собственное отражение, искаженное и перевернутое, и сама себе показалась пришельцем из какого-то иного мира… Впрочем, так оно и было.

— Эта скульптура называется Зеркало Истины, — пояснил Дитер, даже не взглянув на дракона. — Говорят, в нем можно разглядеть истинное обличье человека. Если он добр, то будет выглядеть красиво и благородно. Если зол — будет напоминать чудовище.

Не сбавляя шага, Дитер зашагал по лестнице, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Мой муж не любил зеркал: совсем недавно, когда он еще не умел контролировать силу, собственное отражение могло убить его.

— Ты должна поклониться Золотоликому, — напутствовал Дитер. — Но ни в коем случае не становись на колени, даже если увидишь, что все стоят. Мы, фессалийцы, хотя уважаем альтарские законы, не должны преклонять колен перед проигравшей стороной.

Я послушно кивала, едва поспевая за супругом. Было немного страшно: какой он, альтарский император? Похож ли на надутого Максимилиана? Что скажет, когда увидит меня рядом с фессалийским генералом, и о чем будет вести речь? Торжественная пустота напрягала, а воины, стоящие по бокам лестницы, казались неживыми.

— Они ведь не статуи? — едва слышно спросила я, прижимаясь к Дитеру.

— Если это не те, кого я заколдовал на поле боя, то вполне живые, — усмехнулся генерал.

Почудилось, что один из воинов шевельнулся, и я пригнула голову, стараясь быстрее пробежать под вскинутой алебардой.

Когда мы наконец взошли по лестнице, музыка заиграла громче. Я оглянулась через плечо и восхищенным взором окинула парк с аккуратными садами камней и маленькими пагодами, с бассейнами, в которых плавали пузатые золотые рыбки, и с фонтанами в виде драконов. А впереди слуги уже открывали массивные двери из черного дерева. Я ожидала, что о нашем прибытии возвестят, но ничего подобного не случилось.

От самого порога через всю залу лежала красная ковровая дорожка. По ее правую сторону стояли мужчины, а по левую — женщины. Увидев нас, они поклонились все как один, и у меня зарябило в глазах от обилия алых одежд, которые лишь изредка разбавляли нежно-кремовые, фиолетовые и голубые тона.

Над головой проплывали бумажные фонарики, традиционные в Альтаре, меж колонн возвышались рослые воины, облаченные в доспехи от макушки до пяток. Без шлемов, зато лица одинаково выбелены, как у призраков, нарисованные брови сходились над переносицей, что придавало воинам свирепый и устрашающий вид. Мужчины одеты или в мужской вариант ханьфу — длиннополые халаты с орнаментом, или в шелковые рубашки навыпуск; военных легко отличить по красным френчам с золотыми лычками на рукавах вместо погон. Женщины, разодетые более пестро, прятались за веерами и бросали на нас заинтересованные взгляды черных как угольки глаз.

— Осторожно, Мэрион, — тихо предупредил Дитер. — Ты сейчас сойдешь с ковровой дорожки прямо на полы одежды его императорского величества!

— Как это? — подпрыгнула я, с подозрением глядя под ноги, и не сразу поняла, что золотые ленты, красиво окаймляющие дорожку, тянутся к трону, возвышающемуся у дальней стены зала, и крепятся к золотому одеянию, в которое был завернут, как в панцирь, сухощавый старик с вызолоченным лицом.

— Я думала, это статуя! — изумленно таращась, призналась я.

Дитер слегка ухмыльнулся и, не доходя до трона, сложил ладони на уровне груди и поклонился:

— Пусть солнце освещает твой дом, о Золотоликий!

Застывшие черты старика шевельнулись, и губы сложились в тонкую улыбку. Старик простер правую руку вперед и проговорил дребезжащим голосом:

— Пусть солнце освещает и твой путь, Черный Дракон Фессалии.

Я повторила жест Дитера, поклонившись и произнеся приветствие на альтарском.

Старик качнул головой, отчего круглый диск, укрепленный над его головой и явно символизирующий солнце, тоже качнулся, и от него отразились лучи многочисленных светильников, точно над троном блеснуло настоящее солнце.

— И тебе солнечного пути, наследница Белого Дракона.

— Благодарю за оказанную честь и предоставление политического убежища, Золотоликий Ли Вэй-Дин, — сказал Дитер, смело поднимая голову и спокойно глядя на императора сквозь темные очки.

— Моя страна нуждается в сильных людях, — ответил император. — Небесный Дракон указал мне путь, где сойдутся великие воины и мудрецы нашего времени, и только вместе мы сможем противостоять невзгодам, которые бьют нас, как град бьет посевы, и мучают, как засуха — поля.

— Я буду счастлив стать полезным Альтару, но не в ущерб моей родине, о Золотоликий, — снова поклонился Дитер, и я повторила за ним, краем глаза наблюдая, как некоторые мужчины опустились на колени и жестикулируют, отгоняя злых духов.

Может, суеверно гнали прочь несчастья, а может, слава Дитера бежала впереди него, и появление василиска при альтарском дворе само по себе являлось несчастьем.

— Теперь вы можете присоединиться к церемонии объединения, — провозгласил император, разводя руки ладонями вверх. — Да будут ваши помыслы чисты, дух крепок, а сердце горячо!

— К сожалению, мы должны разделиться, пичужка, — вздохнул Дитер, погладив меня по плечу. — Мужчины идут в зал Воинской славы, а женщины — в сад Безмятежности.