Наконец, отецКиприан сказал ей:

— Все! Едемосвещать тебе квартиру!

Посадил ксебе в машину и погнал в кромешной темноте на дикой скорости в Москву. Но ей небыло страшно, потому что даже умереть рядом с таким человеком казалось ейучастью не такой уж плохой: возьмет за ручку да и втащит за собою в рай.Домчались, однако, благополучно.

Он разжегкадило, достал из дорожного чемоданчика святую воду, дал ей в руку зажженнуюсвечу. Проходя мимо письменного стола Стрельбицкого и помахивая дымящимсякадилом, он вдруг замер:

— А это еще чтотакое?

Он указал намаленького чугунного чертика, сидевшего возле вазочки с карандашами и ручками.

— Это? —смутилась Анна. — Это Стрельбицкого. Он привез из Испании и поставил сюда.Вообще-то он здесь не работает, но когда съемки, интервью, сидит за этимстолом. Это декоративный стол.

Отец Киприанвзял чертика брезгливо двумя пальцами за загривок и вышвырнул в открытое окно.

— Ой, — онавтянула голову в плечи, — а если кого убьет? Там у нас под окнами улица.

— Ничего, —спокойно кивнул отец Киприан, — если кого убьет, то именно того, кого надо.

Слава Богу,что никого так и не понадобилось убивать этому чертику! И он просто канул вбездну, где ему и подобало быть. Да! Потому что Анна потом ходила и искала егопод окнами, но не нашла. Он исчез от рук отца Киприана, и Стрельбицкий незаметил пропажи.

Меж тем отецКиприан стал обходить дом и рисовать на стенах освещенным елеем крестики —ровно четыре, по четырем сторонам света. Один приходился на западную стену, тоесть на кабинет Стрельбицкого. И Анна попросила:

— Знаете, умоего мужа очень сложные отношения с Богом. Мало ли что, если он вдруг заметитна своей стене крест. Может даже возмутиться, что на него оказываютпсихологическое давление, и сказанет что-нибудь кощунственное. Так что вы ужсотворите его как-нибудь тайно, этот крест. Ну, тайнообразующе…

Отец Киприанвсе понял. Не надо смущать писателя. Не надо даже невольно провоцировать егошаткое сознание. Поэтому он залез на стул, снял со стены картину, котораявисела над шкафом, и под ней начертал знамение. И сказал Анне весьма уверенно:

— Все будеткак надо! Он обязательно примет святое крещение, когда этого захочет Господь,дивным образом, ты увидишь!

Как-то разона спросила его — не без некоторого кокетства, почему это женщина не можетбыть священником — совершать таинства, проповедовать, служить ближнему. Ведь вженщине самим Богом заложено именно это, пастырское начало. Вечно онакого-нибудь пасет — мужа, детей, ну и так далее.

Отец Киприан,несмотря на ее игривый тон, ответил ей очень серьезно и даже строго:

— Вотпослушай и запомни. Если кто-нибудь когда-нибудь из тех, кто считает себяцерковным человеком, скажет тебе, что женское священство возможно и что нет дляэтого никаких вероучительных преград, а тем паче — если он сделаетпрекраснодушное предположение, что из тебя могла бы получиться неплохаясвященница, немедленно поворачивайся и дуй от него во все лопатки. Поняла?

Она опешила,но кивнула:

— Я непоняла, почему это я должна так стремительно куда-то бежать, но я обязательносделаю именно так, как вы говорите.

Ах, всем отецКиприан был хорош — и молитвой, и дерзновенным подвигом, и вдохновеннойпроповедью. Одна лишь немощь была у него: хороший автомобиль. Он называл его«добрый коник». Любил он усесться на своего «коника» и, подоткнув подрясник,дать по ночному шоссе километров сто шестьдесят, этак, в час.

СтарецИгнатий ему так и сказал:

— Киприан,меня беспокоит немощь твоя. Продай-ка автомобиль.

А он толькочто ведь поменял «ниву» свою на «лэнд-ровер», брат ему, только-только вышедшийиз опалы, отвалил своих правозащитных денег. Ну и отец Киприан решил: храм унего почти что сельский, приходской, как дивно на требы через луга да пустыриэтот «лэнд-ровер» мчится! А так, пока пехом или на ломающейся «ниве»дошкандыбаешь, бабка, заждавшаяся причастия, глядишь, и помрет. Но раз старецсказал, как не послушаться? Так что помирай, бабка, помирай, старая, все равноГосподь тебя здесь за обе ручки удержит, ради того, чтобы ты дождалась такогопослушного, такого кроткого иеромонаха со Святыми Дарами.

Итак, продалон машину, все деньги в ремонт храма вложил, нищенствующим духовным чадампораздавал. А тут ему лукавый — бац! — и другой автомобиль подсунул. Хоть и не«лэнд-ровер», а все ж приемистый, скоростной «опель».

Приехал кнему приятель, человек не бедный, говорит:

— Киприан, япо твоим молитвам исцелился. Собираюсь за кордон и с концами. Так что возьмимою машину и не забывай обо мне.

Но об этоймашине старец отцу Киприану ничего не сказывал, не давал насчет нее никакихуказаний. А то — что бы получилось — одну машину иеромонах продает, потом —другую, да это властям подозрительным бы показалось, что он, машинный торговец,в конце концов! Поэтому он запросто оседлал этого нового коника и погнал вПитер. Ах, не мог он ездить медленно, отец Киприан! Как-то он весь не умещалсяв единой точке пространства, в собственном теле: ходил стремительно, говорилгромко, открывал дверь с грохотом, падал на колени с размаха, перед Престоломвоздевал огромные руки горé во весь алтарь… Что-то трагическое было внем — обжигающая горячность, чрезмерность, к которой не может приноровитьсямир. Там, на дороге, и разбился насмерть. То ли заснул за рулем — ездил всегдапо ночам. То ли… Анна предполагала, что это, возможно, известно чья месть: убрата много было врагов, а во времена Советской власти, Киприан часто скрывал усебя и его, и подельников-диссидентов…

Конечно, всеего духовные чада были просто убиты горем: как же так, такой молодой, врасцвете сил — ему не было ведь и сорока — а кроме того, как он молился, какиечудеса совершались по его духовным ходатайствам. И Анна просто места себе ненаходила: ей казалось, вот нашелся единственный человек, который мог оценить еежизненный подвиг, и тот — погиб.

Вскоре послегибели она поехала со Стрельбицким на машине в Питер. Дело было в сентябре, ипора выдалась грибная, даже на шоссе стоял грибной дух, а по обочинам возледеревень то тут, то там стояли бабки, дети, мужики, бабы с полными кошелкамигрибов, выставленных на продажу.

В Питере онипробыли всего два дня: у Стрельбицкого была презентация новой книги, после чегоони ранним утром и отправились обратно. Анна, которая безумно любила грибы,мечтала остановиться у ближайших поселян и скупить все: полный багажник и ещекорзинку, которую специально приобрела для этого в Питере. Но они проехалидвести километров, триста, четыреста, а грибников почему-то нигде не быловидно. Это ее расстроило, и она даже позабыла о Стрельбицком, задремавшем назаднем сиденье. Сидела, печальная, думала что-то вроде того, что жизнь конченаи далее не будет уже ни-че-го! И вдруг машину затрясло, кинуло в сторону, онаударила по тормозам и замерла на краю обочины. Вышла. Посмотрела: спустилоколесо. Стрельбицкого брать в помощники бесполезно. Помахала рукой мчавшимсяавтомобилям. Остановилась «нива».