в ширину.

В этот раз не стану всуе

Вам расписывать меню я;

На столе узрел блукарь

Всё, чем сыт бывает царь.

Тут, с бродяжьего веленья,

Занялось в избушке пенье -

Чем голодный шалопут

Заглушил мухарный зуд.

Но лишь взял он ложку в руку

Разглядел такую скуку:

Муха в ложке!

Нате вот!

Нога об ногу скребёт.

— Чтоб ты лопнула, прокуда!

Ложку прочь метнул приблуда,

Сам тарелку в руки хвать -

Через край решил хлебать.

Потянул в себя детина

Взвар душистый со свининой.

Глядь! А муха прямо в рот

По течению плывёт.

От досады наш гуляка

Только-только не заплакал:

Понял хмырь — на этот раз

Муха есть ему не даст.

Вот нежданная забота:

Помирать-то неохота.

И задумалось ему

Крушенцом набить суму.

Мол, с наживою такою

Слажу я с любой судьбою.

Уж на этот раз домой

Путь найду любой ценой.

Мигом блажь осуществилась:

Торба золотом набилась!

Муху ж вздумал он обречь -

Заодно с пластянкой сжечь!

Чтоб вперёд, в его успехе,

Больше не было помехи.

Чтоб не встретить больше зря

Ни избы, ни мухаря.

Запалил, твердя:

— Ну, лада,

Вот тебе моя награда!

Надо было понимать,

Как досужных донимать!

Попляши теперь резвушка!

Палкой дверь подпёр в избушку.

Дальше — вовсе ерунда:

Ноги в руки и айда!

С самородным интересом

Долго шёл бродяга лесом.

Время — к ночи.

Глядь-поглядь -

Перед ним изба!

Опять!

Даже прежней поновее.

Вот затея так затея!

Дверь и та враспах стоит -

Вроде как войти манит.

Знать, с избушкою прощаться,

В путь-дорогу отправлаться

Для бродяги смысла нет -

Разгадать пора завет,

Что загадан чьей-то волей

Под его лихую долю,

А иначе от невзгод

И богатство не спасёт.

Пустоброд (довольно смело)

В халупёнке несгорелой

Вновь на ложево упал,

Ногу на ногу задрал,

И приказом (без зазренья)

Мухе бросил дозволенье:

— Чёрт с тобою, суетись!

Только возле не крутись!

Следом он не постыдился

Повелеть, чтоб появился

Суп наваристый, густой.

Глядь-поглядь!

А стол пустой!

Как потом он ни старался:

И молил-то, и ругался,

Всё напрасные труды -

Ни еды и ни воды!

Крушенец не постеснялось -

Сам с котомкой распрощался:

Прям, неведомо куда,

Просочился, как вода…

Так, не солоно хлебавши,

От усердия уставши

Ни в телеге, ни в седле,

Ни верхом на помеле.

А побитою дворнягой

В путь отправился бродяга…

Перевязано чело,

Брюхо голодом свело

Позади судьба лихая,

Впереди тайга глухая…

В перемётной, как ни шарь

Лишь огниво да сухарь.

Ни тебе дороги торной,

Ни тропиночки подспорной

Дело — к ночи.

Глядь-поглядь! -

Перед ним изба!

Опять!!!

Тут шатун признал покорно:

— Да! Житьё моё зазорно…

Вот теперь сообразил,

Как впросак я угодил.

Знать, за прежние парады,

Лучшей нету мне награды,

Как петлю себе скропать

И… прощай старуха-мать!

С тем решением вступает

Он в избу и замечает

Крюк огромный в потолке.

А на том ли на крюке

Беззаботной веселухой,

Подпевая, пляшет муха.

Как заправский эрудит,

Так частушкой и частит:

— Если хочешь удавиться,

Нет причины торопиться:

Гордым норовом глупец

Без того уже мертвец!

Спесью счастья не добьёшься -

Такова у нас судьба:

Если низко не нагнёшься,

Не добудешь и гриба.

Барским чванством не балуйся -

Из назьма в цари не суйся.

Хочешь жить без дураков,

Выбрось ягель из мозгов!..

Нет судьбы на свете хуже,

Пузырём вскочив на луже,

Радугою воссиять,

Чтобы мигом грязью стать…

Тут как есть смекнул бродяга

Кем творится передряга:

Под белёным потолком

Голос больно уж знаком!

До того он удивился -

Слава Богу, не сказился.

Тут себя осилил он -

Отпустить земной поклон

Дорогой своей невесте

Да сказать без прежней мести:

— Ради Господа, прости!

Я на жизненном пути

Завсегда служил гордыне

Полной мерой.

Но отныне

Сколь ни доведётся жить,

Даже муху стану чтить…

Вмиг, без лишней заковыки,

Угляделось горемыке,

Что сидит он за столом,

Да не просто, а вдвоём.

Рядом в платье изумрудном,

Вся как есть в сиянье чудном,

С ним невестушка сидит -

Ручейком живым журчит.

Говорит ему с любовью:

— Угощайся на здоровье,

А потом, любезный мой,

Мы отправимся домой.

ШУТ ГОРОХОВЫЙ

В годы оные в стране,

Не совсем известной мне,

Жил царевич неженатый,

Синеглазый, кудреватый,

Статный — идола твори!

Но ущербный изнутри.

Он, от самого от роду

Взял не царскую породу:

Может быть, и не хотя,

Был доверчив, как дитя.

Но зато его сестрица -

На проделки мастерица -

Сатану, в припадке зла,

Облапошить бы смогла.

При царицыном прощении,

При царёвом попущении,

То расходует казну,

То удумает войну

Меж дворянами затеять,

То зачнёт крамолу сеять,

Раздувая пыл страстей

Среди пахотных людей…

Очернить чужую славу,

Навести в полях потраву,

Диких выпустить зверей

На ристалище князей…

Растравить любую смуту

Ей давалось за минуту.

Всей своей затеи суть

Так могла она загнуть,

Что в любом лихом начале

Люди принца уличали.

А когда к лицу лицом

Перед царственным отцом

Он робел и заикался,

По углам весь двор шептался:

Дескать, принц наверняка

Записного дурака

Из себя в задумке строит.

Для того, знать, беспокоит

Он царицу и царя

Хуже всякого вражья,

Чтоб родители, печалясь,

Поскорее в рай умчались,

Уж тогда бы он обрёл

И наследство, и престол!

Эти выходки (по праву)

Людям были не по нраву.

Принца весь народ притом

Звал гороховым шутом.

Но царевич, как деннице,

Верил собственной сестрице.

Было просто не к уму

Призадуматься ему:

От какой такой напасти

Вкруг него бушуют страсти,

Чья столь подлая нужда

Из него творит шута?

Нужно тут оговориться,

Что помимо злой сестрицы,

Да мамаши, да отца

Не было у молодца

Ни в быту, ни на примете,

Да, пожалуй, в целом свете,

Хоть весь мир перелистни,

Никакой иной родни.

Так что (если что) царицей

Довелось бы стать сестрице…

Этой правде (без «ура!»)

Уступить и нам пора.

О принятии наследства

Суть сестры болела с детства:

Было ей не по нутру

Жить царевной на миру.

Оттого девица брата

Сотворяла дурковатым,

Чтоб не смел и мыслить он

Возвести себя на трон.

Наконец до исступленья

Довело её хотенье:

Засвербело, стало быть,

Разом дело завершить!

Но не даром говорится:

Кто терпения лишится,

Тот лишится головы!

Только на людях — увы! -

Эта мудрость зачастую

Проживает вхолостую.

А ведь создал нашу плоть

Для терпения Господь!

Но в царевне злая сила

Удила, знать, закусила -

Нету в бедной терпежа,