Пёс, прижавшись к полу, молча сносил побои. Обезоруженная его покорностью, Зоя Ивановна отбросила веник, упала на кровать и разрыдалась, выкрикивая сквозь слёзы:

– Ишь, господин какой нашёлся: кого хочу, того и укушу! Ревнивец зубатый… Вот выгоню на улицу – будешь знать, как кусаться!

Наплакавшись, Зоя Ивановна уснула.

Тошка выждал некоторое время, затем забрался на кровать и принялся осторожно, нежно лизать руку хозяйке.

Зоя Ивановна проснулась и крепко прижала собаку к груди. Она не плакала больше, а заговорила мягко, доброжелательно, будто с близким человеком. В голосе её чувствовались вина и раскаяние.

– Ты прости меня, Тоша… Мне следовало вас на улице познакомить, чтобы вы подружились, а я его сразу домой привела… Теперь он больше не придет, обиделся… Ну и пусть…

Из глаз Зои Ивановны снова покатились слёзы. Она не вытирала их и лежала с закрытыми глазами. Тошка, вытянувшись, осторожно подхватывал кончиком языка солёные шарики и сам еле сдерживался, чтобы не заплакать.

Потом уткнулся носом в шею хозяйки и замер…

От его горячего дыхания и холодного носа женщине стало щекотно. Она оттолкнула собаку и рассмеялась:

– Ну, Тошка! Избаловала я тебя – дальше некуда! Ты у меня уже не друг, не рыцарь, а тиран, деспот. И хулиган настоящий. Разве можно мужчин кусать? Притом при дамах. Эх, бесстыдник ты невоспитанный, так оконфузил солидного человека…

Но в голосе хозяйки Тошка не услышал осуждения. Наоборот, она засмеялась, встала, позвала кусаку убирать со стола и, конечно, угостила и балычком, и бужениной, и колбаской с сыром. Пёс воспринял это как примирение. Он сразу повеселел, «заулыбался» хвостиком и снова был счастлив.

Перемыв посуду, Зоя Ивановна хотела включить телевизор, но Тошка тявкнул требовательно и потянул её за подол к двери.

– Батюшки! – спохватилась женщина. – Я настолько кавалером увлеклась – собаку выгулять забыла! Погоди, Тоша, я мигом.

Накинув на плечи платок, Зоя Ивановна вышла во двор. Тошку будто подменили.

Он бегал, прыгал, весело облаял Мэйсона, задирался с Дюком, но тот, не желая портить соседу радужного настроения, терпеливо сносил наскоки, сопел, беззлобно ворчал и смущённо отворачивался.

На лавочке Зоя Ивановна увидела подругу Катю и полушутливым тоном поведала ей о визите кавалера. Катерина удивилась и недоверчиво спросила:

– Так ты что, из-за этого пса счастье своё упустила?..

– Упустила так упустила – кому какое дело? – с вызовом ответила Зоя Ивановна.

– Ну уж нет!.. Я хорошего мужика на собаку, пусть самую золотую, не променяю. Мужики ныне на дороге лишь пьяные валяются, а с цветами путёвые приходят.

– Зато Тошка меня любит! – с упрямой гордостью возразила Зоя Ивановна. – Любишь, Тошенька?

Пёс подпрыгнул и смачно лизнул её в губы. От неожиданности Зоя Ивановна покраснела, а Катерина расхохоталась:

– Да ну вас! Живите одни, раз вам никто не нужен. С мужьями тоже хлопот хватает.

На этом и разошлись.

Со следующего дня Тошка по-прежнему прятался перед уходом хозяйки, зато встречал её с большей радостью. И вот что узнала она от ребятишек, когда подходила к дому после работы.

– Тётя Зоя, а ваш Тошка весь день на окне сидит и вас дожидается, – сообщили они.

Действительно, Зоя Ивановна разглядела в окне своего пёсика. Видя хозяйку, он скулил, лаял, вставал на задние лапы.

Сердце у женщины защемило от жалости. Она в тот же вечер растворила внутренние рамы, сдвинула горшки с цветами в одну сторону, чтобы собаке удобней сиделось на подоконнике, и впредь старалась не задерживаться после работы, а спешила домой, где её ждало верное, любящее существо.

Зоя Ивановна не придала значения тому, что во время проявления бурной радости при встрече Тошка нервно обнюхивал её руки, ноги, одежду, улавливая слабые запахи недавнего посетителя.

Пёс не ошибался в своем подозрении: хозяйка действительно каждый день виделась с Егором Степановичем.

Как-то раз он невзначай посоветовал ей избавиться от неприветливого пса, чем сильно огорчил и разочаровал Зою Ивановну. По-видимому, у него не было желания подружиться с собачкой, к которой она так искренне привязалась.

В хмурый дождливый вечер Зоя Ивановна поскользнулась и упала на мокрую землю. Шедший рядом Егор Степанович помог ей подняться, тщательно отёр своим носовым платком полу её плаща и решительно взял под руку. По пути к дому он признался ей в любви и предложил выйти за него замуж.

Зоя Ивановна обещала подумать.

Тошка встретил хозяйку радостным лаем, но, обнюхав плащ, зарычал и вздыбил шерсть на загривке. Женщина была удручена. Что делать? Отказать возможному спутнику по жизни – неразумно. Потерять четвероногого друга – больно.

Она поняла: под одной крышей соперники не уживутся, а без неё Тошка зачахнет от тоски. Да и она вряд ли будет чувствовать себя спокойно. Вечер прошёл в тревоге: Зою Ивановну угнетала неопределённость, а пёс чувствовал надвигающуюся беду.

О чём думал Тошка ночью – неизвестно, но когда утром, собираясь на работу, Зоя Ивановна подошла к вешалке, пёс злобно зарычал, вцепился зубами в её плащ, вырвал его из рук и стал ожесточённо трепать, а потом сел и жалобно завыл…

Зоя Ивановна испугалась и растерялась одновременно:

– Ты что творишь, Тошка? В прошлый раз невинного человека укусил, сегодня мой плащ порвал, а завтра кому-нибудь в горло вцепишься? Уходи, я видеть тебя не желаю.

Почуяв неладное, пёс виновато заглядывал хозяйке в глаза, жалобно поскуливал, вилял хвостом, но она была непреклонна: надела куртку и захлопнула за собой дверь.

Тошка вскочил на подоконник, чтобы проводить хозяйку взглядом, но она ушла, не обернувшись…

Оставшись один, пёс повыл, поскулил горестно, но тут в дверь шлёпнула Ларисина ладошка.

Девочка сообщила дружку утренние новости, по-братски разделила конфету и упрыгала вниз по лестнице в сопровождении бабушки.

Тошка немедленно занял свой наблюдательный пост на подоконнике, зная, что Лариса не забудет послать ему воздушный поцелуй. Девочка действительно помахала ручкой, в которой держала большое печенье.

В дверь снова забарабанили, теперь Серёжа с Мишей. Тошка сбегал, тявкнул ответное «Гав! Гав!» на их всегдашнее: «Привет, старина!», вернулся на подоконник и обомлел: Лариса лежала на земле, а большая худющая собака стояла над ней и торопливо жевала отнятое печенье.