я провалилась в глубокий и напряженный сон без сновидений.* * *

Меня разбудил ощутимый толчок в плечо. Вздрогнув, я открыла глаза, пытаясь понять, сколько проспала. Едва ли пару часов, потому что чувствовала себя совершенно разбитой.

Тьма за окном лишь немного просветлела. Я приподнялась и заморгала, растерянно глядя на стоящего у кровати Горана.

— Сколько времени?

Его бровь вопросительно приподнялась. Потом он усмехнулся и сказал:

— Скоро рассвет. Поднимайся, я жду тебя снаружи.

Никаких объяснений, снова — только приказ. И почему я должна подчиняться? И должна ли?

Все во мне противилось этому, но я не могла не понимать, что так или иначе завишу от него. И пока не нашла здесь кого-то другого, кто мог бы помочь мне вернуться, должна прислушиваться к нему. Хотя бы для того, чтобы окончательно не пропасть в незнакомом и чуждом мне мире.

Ежась от сразу же подступившего холода, я спустилась на пол и послушно отправилась на улицу.

— Привести себя в порядок можешь там, — мужчина кивнул на небольшой чан, установленный неподалеку под высоким деревом. — Я оставил для тебя обувь и одежду. Только поторопись, нам уже пора.

Обувь и одежда — было слишком громко сказано. Мне приготовили плащ, почти такой же, как у него, только короче и серого цвета. Сапоги же были грубыми и огромными, на несколько размеров больше моего. Еще и тяжелыми оказались. Но набегаться босиком я успела вчера, и теперь ноги нещадно ныли. Поэтому даже такая обувь все же была лучше, чем ничего.

Я быстро умылась, подрагивая от ледяной воды, от которой сразу же начали гореть щеки и заломило пальцы. Тщательно выполоскала рот и немного попила, стараясь не думать, откуда взялась эта вода и пригодна ли для питья. Укуталась в грубое одеяние, укрывшее меня ниже колен и сковывающее движения. Обувь при ходьбе неприятно грохала, и быстро идти я не могла, но Горана, кажется, все эти нюансы мало заботили.

Он окинул меня с ног до головы и, видимо, остался доволен увиденным, потому что лишь кивнул и опять приказал:

— Иди за мной.

Мы шли долго. Лесная тропа была узкой и неровной, ее то в одном, то в другом месте пересекали рытвины и выступающие корни. Деревья густой стеной нависали с обеих сторон.

Небо постепенно светлело, а потом и лес начал редеть. В конце концов тропинка вывела нас к краю какого-то оврага, дальше убегая уже по его склону вниз.

Я посмотрела туда и изумленно перевела взгляд на своего спутника. Перед нами расстилалось целое поселение. Несколько десятков домов, и совсем старых, как тот, из которого мы ушли, и покрепче. А на краю, в стороне от остальных, высилась самая большая и явно каменная постройка. Ее окружал высокий, массивный забор, над крышей из трубы уходил в сереющее рассветное небо сизый дым.

У ворот стояли несколько человек. Две из них держали за поводья лошадей, еще у двоих за спиной были огромные, на вид тяжелые мешки.

Мужчина ускорил шаг, первым добираясь до ожидавших. Они оживились при виде его и что-то наперебой начали говорить. Но когда я приблизилась, резко замолчали, уставившись на меня. А потом один из них повернулся к Горану.

— Значит, это правда. Ты привел ее сюда. Позволил ведьме ступить на нашу землю.

Глава 9

Я машинально юркнула за спину Горана, натягивая на лицо капюшон. Слабая защита от пытливых и злых взглядов, обращенных на меня, но все же лучше, чем ничего.

Почему они называют меня ведьмой? Почему смотрят с такой ненавистью? Я этого не знала, но теперь погоня в лесу уже не выглядела такой странной. Они, получается, не меня преследовали, не Настю Яковлеву, а какого-то другого человека, которого почему-то заподозрили во мне. Или не человека даже…

Ведьма — кто она вообще такая? Баба Яга из сказки? Злая колдунья, способная наслать порчу на все, что происходит не по ее воле?

Совсем недавно я посмеивалась, когда девушка на ресепшене в отеле говорила мне какие-то глупости про дом ведьмы. Изумлялась, что в такую ерунду люди верят. А теперь оказалось, что верят и в самих ведьм. Еще и преследуют их. И ладно бы мы были в средневековье, в эпоху инквизиции, но в наше время? Разве такое вообще возможно?

Горан же окинул присутствующих суровым взглядом.

— Вы хотели сказать: на мою землю. Это я решаю, когда и кому по ней ходить.

— Мы всегда служили тебе верой и правдой. А раньше — твоему отцу и твоему деду. Не подвели и не предали ни разу. Ты не можешь сейчас так с нами поступить!

— В самом деле, не могу? И кто же мне помешает? — впервые с момента нашего знакомства на лице мужчины появилось иное выражение. Не мрачная, суровая сдержанность, от которой по телу змеями расползался леденящий ужас. Это нельзя было назвать улыбкой в том смысле, к которому я привыкла: его лицо не потеплело, не сделалось мягче. Но все же он улыбнулся. И не только я изумилась: взывающие к нему люди тоже не ждали ничего подобного. Теперь, помимо ненависти, я увидела в их глазах отчетливый страх.

— Уходите, — велел Горан, делая шаг к ним навстречу и снова становясь серьезным. — На моей земле будет так, как я сказал. Вы знаете, что я не люблю повторять.

Люди загудели, и их возмущенные голоса подхватил порыв ветра. Бросил к моим ногам вместе с сорванными с деревьев листьями. Я тихо ахнула, отшатываясь к стене дома, ощущая, как обращенная ко мне злоба делается почти осязаемой. Да, мне было страшно. Жутко, почти так же, как в лесу, когда я убегала от озверевшей толпы. Сейчас Горан остановил их, не позволяя наброситься на меня, но почему-то я была уверена, что эти люди не остановятся. Не успокоятся, пока не добьются своего.

А чего именно они хотят добиться, и думать не хотелось. Это все меньше походило на игру, и, как бы ни было ужасно откровение, я не могла не признать, что это не квест.