Разумеется, при моем парне речи о сегодняшнем походе мамы к директору не было. Однако едва дверь за ним закрылась, я начала разговор:

— Ну что, как сходили к директору? Успешно?

— Алиса, я не настроена снова ссориться, — заявила мама.

— Я не хочу ссориться. Просто скажи, что вам ответил Дмитрий Александрович. Неужели Калашникова уберут из школы? — мой голос немного дрожал.

— Никто не уберет твоего Калашникова, — после недолгого молчания раздраженно ответила мама. — Вечно ты со своей благотворительностью носишься! Иногда твоя доброта граничит с безумием!

Оказалось, что Дмитрий Александрович был непреклонен. Он объяснил, что у него нет никаких причин ни с того, ни с сего исключать Ярослава. Как же я была рада, что у родителей ничего не вышло!

Пока мама это рассказывала, вновь сделалась сердитой и хмурой. Присутствие детдомовца в моем классе было ей поперек горла. Я постаралась отвлечь ее и начала в подробностях рассказывать о нашем походе в ресторан с Артемом. Мама обожала такие истории и с удовольствием переключила внимание.

Ярослав

Первая неделя в новой школе проходила довольно сносно. Как ни странно, я даже немного сдружился с ботаном Павликом. Надо же хоть с кем-то общаться. Остальные одноклассники обходили меня стороной. Но я даже был этому рад. Меньше контактов с "домашними детками" — меньше проблем.

Однажды, уходя из школы, я слышал, как их мамашки обсуждали меня, стоя у кабинета директора. Наверное, хотели выкинуть из школы. Но, судя по тому, что за этим ничего не последовало, их планы обломились.

Мамашки были злобные, словно гадюки. Переживали за своих ненаглядных детенышей. Но мне по барабану, что они говорят. Их слова в мой адрес были почти что лаской по сравнению с тем, что я слышал ранее.

В пятницу последним уроком была физкультура. В раздевалке пацаны обсуждали компьютерные игры и политику. О девчонках ни слова. Вот задроты.

Когда я вышел на школьный стадион, то первым делом обратил внимание на Алису Малыгину, точнее на ее упругую задницу в обтягивающих лосинах. Она была одной из немногих девчонок на моей памяти, у которых вид сзади и вид спереди были одинаково хороши.

После нескольких кругов пробежки физрук Олег Иванович отправил одноклассниц отрабатывать волейбольные подачи, а парням разрешил поиграть в баскетбол.

Когда два капитана Тарасов и Демидов формировали команды, по очереди выбирая игроков, меня к себе брать никто не торопился. Даже худосочный Павлик и жирный Илья были выбраны раньше, чем я. Детский сад, ей-богу.

В итоге, оставшись последним, я попал в команду Демидова. Первые минуты я играл сдержанно и вполсилы. Баскетбол — контактный и суровый вид спорта, так что при желании действовать на поле можно очень жестко. Но калечить нежных "домашних деток" в мои планы не входило.

До тех пор, пока я не понял, что эти засранцы играют не командой против команды, а все — против меня. Сначала мне показалось странным, что ребята из моей команды в упор не видели меня, когда, защищаясь от противников, я хотел установить с ними зрительный контакт и осуществить передачу. Из-за этого мне приходилось держать мяч при себе дольше положенного, и пару раз я неслабо получил по голове локтями.

— Антюшин, ты что творишь? Калашников же в твоей команде, зачем ты от него убегаешь? — вопил ничего не понимающий физрук.

Они явно издевались надо мной, и это вывело меня из себя. Хотят жести? Они ее получат.

Я начал грубо распихивать одноклассников по сторонам. Намеревался закинуть как можно больше мячей в корзину противника, и помощь собственной команды в этом мне была не нужна. Я ловил момент, когда эти вялые поганцы завладевали мячом, а потом забирал его и в одиночку пробивался к цели, чтобы в очередной раз попасть в корзину.

— Калашников, ты что-то разошелся! Давай аккуратнее! — пытался усмирить меня физрук.

Кроме этого ему нечего было мне сказать. Несмотря на грубую игру, правила я знал хорошо и старался не "фолить". Хотя, конечно, без этого тоже не обошлось. В конце концов моя "команда" победила с отрывом в восемь очков. Неплохой результат, учитывая то, что я был единственным, кто нормально играл.

После физкультуры в раздевалке стоял характерный запах пота и носков. Я неторопливо стягивал с себя мокрую футболку, когда за спиной услышал грубоватый голос Тарасова:

— Новенький, а ты не охренел ли?

Положив футболку в ящик, я медленно повернулся и ответил:

— Охренел, конечно. Ты разве не заметил?

— Ты здесь никто и звать тебя никак. Будешь тише воды, ниже травы, сделаем вид, что тебя не существует. Будешь выпендриваться — получишь по щам, — с видом хозяина жизни сказал Глеб.

— А по щам меня ты будешь хлыстать? Или мамку попросишь? — с улыбкой поинтересовался я.

— Че? — на туповатом лице Тарасова изобразилось непонимание.

— Мамки, говорю, ваши на неделе уже приходили. Защитить вас от меня хотели, — усмехнулся я. — Я почему интересуюсь: если мамка по щам лупить будет, я, может, и задумаюсь над твоим предложением. А если ты, то извини, не напугал.

— Я матери ничего не говорил, — поморщился Глеб. — А тебя предупредил, еще раз высунешься — получишь.

Конечно, в детдоме за такое я бы, не задумываясь, врезал. Но в приюте мы все были на равных, а здесь в любой драке виноват был бы я. Поэтому не мог позволить себе такую роскошь, как навалять Тарасову.

— А с чего ты взял, что мне интересно то, что ты говоришь? Ты сам-то кто? Дуй давай отсюда, пока я добрый, — огрызнулся я, начиная раздражаться.

— Ты че меня пугаешь? — криво усмехнулся Тарасов, напрягая бицепсы.

— Че мне тебя пугать, Глебка? Я же не зеркало, — ответил я, застегивая рубашку.

— Ты, я смотрю, на словах у нас герой? — донесся насмешливый голос Антюшина.

— Тебе лучше не знать, какой я герой на деле, — оскалился я.

— Только твоей матери-алкоголичке на это было насрать. Выкинула тебя, как мешок с мусором, и дело с концом, — ядовито заявил он.

— Да, ты прав, моя мать была алкоголичкой. И дедулькиных денег у меня нет. И рожи лощеной, по которой ни разу не били, — я вплотную приблизился к Антюшину и удовлетворенно почувствовал, что он напрягся. — А хочешь, я буду у тебя первым?

Последнюю фразу я произнес почти шепотом. Антюшин вздрогнул и отшатнулся от меня.

— Отвали! — нервно ответил он.

— Отвалю. Не вопрос. Только и ты ко мне не приваливай.

Я закончил сборы под тяжелыми взглядами одноклассников. Очевидно, сейчас они ненавидели меня больше, чем раньше. Будь я хлюпиком вроде Павлика, давно бы получил люлей. А пока они боялись. Так, как гиены боятся льва. Выжидательно, подбирая лучшее время и место для нападения.