– Ну… – отвечает Савельев.

– А я ведь бывал в ваших местах, правда, это давно было.

Услышав это, Ерёма оживился, а то ненароком подумал, что его сейчас опять к какому-то начальству затребуют, чтобы новое поручение дать. А ему уже одного выступления по бумажке хватило.

То был управляющий областной конторой Госбанка СССР Николай Иванович Волин.

Разговорились, вернее, говорил в основном Волин, а Ерёма только глазами моргал да слушал. Оказалось, Николай Иванович даже по именам помнит многих бэрканцев. И отца Ерёмы помнит, и его деда… Говорит, такое никогда не забывается. Он смеется, а Савельев с удивлением смотрит на него и не понимает, что это он. Вроде ничего смешного никто не сказал – нет же, осклабился, как тот вьючный олешек, которого куском сахара угостили за прилежную работу.

Ерёме было интересно послушать чужого человека – что ни говори, а каждый такой разговор тебе пищу для ума дает и заряжает какими-то знаниями. А он считает, что человек потому и человек, что многое знает. В отличие от зверя, хотя и тот стремится расширить свой кругозор.

Если Савельев понял правильно, советский банкир Волин доволен своей судьбой, несмотря на определенные сложности, которые выпали на его долю. Родился он во второй год после революции в небольшой тверской деревеньке. В крестьянской семье Волиных было пятеро детей – он старший, по-здешнему большак. Ну разве он думал, что когда-то судьба его забросит на край света? А ведь забросила… Но перед тем был Ленинградский учетно-экономический техникум, который он окончил перед самой войной. Что его толкнуло пойти в эту скучную профессию, он и сам не знает. Видно, все дело было в том, что перед тем, как определиться с учебой, Колька поработал в своем родном селе учетчиком.

При распределении молодой финансист попросил, чтобы его направили в какую-нибудь глушь. Ну было такое, когда вся страна жила в едином романтическом порыве. Послали их тогда четверых выпускников в читинскую контору Госбанка, откуда Волина направили в далекий-дальний район, расположенный аккурат на границе с Якутией – за сотни километров от областного центра.

– Около месяца потребовалось мне, чтобы добраться до места назначения, – рассказывал он Ерёме. Наверное, встретив человека из тайги, потребность у него возникла рассказать о своей молодости. А может, просто была привычка поболтать. Однако Ерёма слушал его старательно. – Только до Читы поездом ехал двенадцать суток. Из Читы до Средней Нюкжи, где мне предстояло жить, тоже долго добирался. Вначале приехал на станцию Бам, что на Транссибе, – перед самой войной там как раз заключенные строили бамовскую ветку.

А потом Колька в «телячьем» вагоне, в каких перевозили заключенных, отправился по этой самой Бамовской ветке до станции Беленькой. Тогда, говорит, их на каждом шагу предупреждали: товарищи, мол, будьте осторожны, потому как вокруг здесь много беглых заключенных. Могут ограбить и убить. Вот такая, говорит, слава была у того довоенного «зэковского» БАМа. Теперь вот тоже, говорит, начали строить в тайге железную дорогу, которая финансируется через его банк.

– Сам-то слыхал про эту стройку? – спрашивает Волин Ерёму. – Или вам в тайге там все, как говорится, до лампочки?

Савельев пожимает плечами. Вроде, мол, что-то слыхал.

Волин смотрит на часы. До конца перерыва еще есть время. Можно было бы сходить в буфет и выпить сто граммов коньяку, но он почему-то медлит. Прилип к этому молодому тунгусу и все тут.

– В общем, – решил продолжить он свой рассказ, – оказался я на станции Беленькой.

А от Беленькой до места ему нужно было добираться через нехоженую тайгу. Два дня он шел охотничьей таежной тропой. Был август. В тайге зверствовал гнус. Тяжело пришлось парню с непривычки. Но все же дошел. Встретил его в поселке управляющий нюкжинским отделением Госбанка, за стол сажает, чаем угощает. А Волин едва на ногах держится. Простите, говорит, устал, почти месяц до вас добирался – мне бы сейчас отоспаться.

Работать Николай Иванович стал по специальности – кредитным инспектором. Жил в бараке, в одной комнате с двумя разновозрастными мужиками. Помнит, один был разнорабочим, второй – буфетчиком. Самый молодой – Колька.

В те времена эти места уже успели прославиться своим рассыпным да рудным золотом. Но после войны, говорил Николай Иванович, все развалилось – как-никак золотопроизводство на зэках держалось. Теперь вот снова пытаются возродить там добычу драгметалла.

– Правильно я говорю? – обращается он к Ерёме.

Тот снова в ответ только пожимает плечами.

А вскоре у Волина произошел, по сути, первый значительный в его жизни конфликт, когда ему пришлось не просто встать за правду, на защиту буквы закона, а сделать самый настоящий нравственный выбор.

– Знаешь, – говорит он Савельеву, – меня в техникуме учили одному, а здесь заставляли работать по-другому.

А произошло вот что.

В то время банк выдавал предприятиям и организациям денежные ссуды под материальные ценности. Имеешь, к примеру, товара на миллион рублей – пожалуйста, можешь брать ссуду в миллион рублей. То есть деньги были обеспечены ценностями. И вот Колька захотел проверить, правильно ли их отделение банка выдает ссуды. Стал собирать сведения о наличии ценностей, о том, обеспечены ли были ссуды или нет. Раньше в отделении этого не делали, но вот молодой банкир решил, что будет работать, как положено. Как оказалось, в большинстве случаев у получателей ссуд товарных ценностей было меньше, чем выделенных им денег. Среди этих получателей денежных ссуд были райпо, золотопродснаб, Нюкжинский прииск и еще кто-то там. Колька стал выносить им просрочку и требовать повышенные проценты за кредит. В итоге получилось, что предприятия не стали рассчитываться с поставщиками. В районе переполох. Кольку вызывают в райком партии и требуют объяснений.

Что же ты такое творишь, дорогой товарищ, спрашивают его. Из-за тебя, мол, поставщики прекратили отгрузку товаров для района. Ты что, вредить к нам приехал? А время-то, говорил Николай Иванович, было серьезное – искали «врагов народа», кругом репрессии. И вот он принялся убеждать райкомовцев, что поступает правильно, пытаясь бороться с финансовыми злоупотреблениями. Но его и слушать не хотят. А вскоре в райцентре объявился заместитель управляющего читинской конторой Госбанка – видно, разбираться приехал. Стал он смотреть, как Колька делает расчеты. Посмотрел и уехал. После этого Волина вызвали в Читу. Ну все, думает, конец моей карьеры пришел. Но это в лучшем случае. Ведь могут и посадить как «врага народа».

В Чите его принял сам управляющий конторой Госбанка. Ну, здравствуй, говорит, академик. Расспросил он Кольку о работе, о том, как ему живется в тайге, а потом вдруг заявляет: ты, брат, все правильно делаешь там, у себя, все по закону, и за это тебе большое спасибо.

Это был, может быть, как сегодня говорят, звездный час для Волина. Его заметили. В него поверили – и как в грамотного специалиста, и как в человека. И вот результат: в начале войны, когда управляющего нюкжинским отделением читинской облконторы Госбанка взяли на фронт, на его место поставили Кольку Волина. Тот тоже просился на фронт, но ему в райкоме сказали, что-де и в тылу кто-то должен работать, вроде того, что победу ковать…