В эскадрилье любили молодого летчика. Он слыл исполнительным, дисциплинированным офицером. Летал грамотно и уверенно. Товарищи высоко ценили его скромность, принципиальность, отзывчивость, трудолюбие. И когда Юрий Гагарин на листке из ученической тетради написал в заявлении: «Хочу быть активным членом КПСС, активно участвовать в жизни страны…», коммунисты Владимир Решетов, Анатолий Росляков и Анатолий Ильяшенко с легким сердцем рекомендовали его в ряды Коммунистической партии.

Юрию Гагарину был вручен партийный билет № 08909627.

…Ветер времени листал страницы календаря. Наконец было получено «добро!», последовал вызов в Москву. Началась подготовка к полету в космос. Гагарин попал в новую для него обстановку. Все было загадочно, таинственно, необыкновенно. И машины, приучающие живой организм к перегрузкам — центрифуги и вибростенды, и люди, знакомящие его со сложным устройством космического корабля, и длительные тренировки в кабинах, похожих на ту, в которой придется лететь в неведомый мир. На столе у летчика появились учебники по астрономии, геофизике, биологии. Живой и восприимчивый ум будущего космонавта-героя позволил ему быстро приобрести навыки научного работника, а вскоре стать соавтором коллективного труда многих ученых.

…После всех торжественных церемоний Юрию не терпелось погостить в Гжатске, съездить в родное село Клушино, где прошли детские годы, повидать земляков. И вот они, милые его сердцу, раздольные края. Глубокая и чистая река Гжать, опушенная метелками камыша, березовые рощи и перелески, полевые дороги среди цветущей ржи и льна и цоканье соловьев — тьох, тьох, тьох… Все — как в детстве. Только появились высоковольтные линии электропередач, да на дорогах стало больше машин, да еще кварталы новых домов в городе, новая больница и школа.

Отец с матерью встретили его в новом доме, все на той же Ленинградской улице, где прошло его детство. Советское правительство подарило родителям Юрия Гагарина новый домик, окруженный небольшим яблоневым садом. Построили его напротив старой избы, которую Алексей Иванович перевез когда-то из Клушина и собрал своими руками.

Много было радостных, приятных встреч в празднично разукрашенном Гжатске. Юрий ходил на Московскую улицу в школу, посидел за своей прежней партой, побеседовал со своими учителями. На митинге в городе, расцвеченном флагами, он обнялся с учителем физики Беспаловым. Кто знает, не повстречай его на своем пути и, может быть, не стал бы космонавтом.

Гагарин сказал с трибуны:

— Это так важно — с детства определять свой жизненный путь и идти по нему, не сворачивая в сторону. Лев Михайлович привил мне любовь к точным наукам.

В доме за столом, у которого хлопотала гостеприимная Анна Тимофеевна, собрались многочисленные родственники: сестра Зоя с мужем — фрезеровщиком радиозавода Дмитрием Бруевичем, с четырнадцатилетней дочерью Тамарой и десятилетним сыном Юрой; брат Борис — «рабочий радиозавода, брат Валентин — шофер на грузовике. Вся бывшая колхозная семья Гагариных, ставшая рабочей семьей.

Июньским вечером шестьдесят первого года, когда в «Правде» версталась очередная глава записок Гагарина, пришло сообщение о том, что Президиум Верховного Совета СССР своим Указом наградил около семи тысяч рабочих, конструкторов, ученых, инженерно-технических работников — создателей ракетной и космической техники, осуществивших первый в мире полет в космос человека на корабле-спутнике «Восток».

Редколлегия «Правды» поинтересовалась, что думает об Указе Юрий Гагарин? Позвонили ему домой. Валентина Ивановна ответила:

— Юра у своих родителей в Гжатске…

В Гжатске? Где там его искать? Пожалуй, сразу не найдешь, а время позднее: через два часа газету начнут печатать. И вдруг резкий звонок — на проводе Гжатск. В телефонной трубке знакомый голос:

— Только что услыхал по радио приятную новость. Не удержался и позвонил вам… Если не поздно, давайте сочиним заметку в газету?

— Еще не поздно, диктуйте.

И Гагарин продиктовал сердечные слова, воздающие дань советской науке, технике, промышленности, ее людям.

Заканчивая разговор, Гагарин пригласил нас приехать к нему на родину. Светало, когда, сняв с ротации сотню пахнущих типографской краской экземпляров только что вышедшего номера «Правды», мы покатили по старинной Смоленской дороге.

Зеленый разлив раздольных гжатских полей. В синем небе переливчато заливаются жаворонки. Полевые дороги среди цветущих ржи и льна. Благословенный край, где ласточки день начинают, а соловьи кончают.

На скошенном лугу возле реки собрались родственники и друзья космонавта. Среди них не сразу найдешь Юрия Алексеевича. Секретари райкома партии, одетые в косоворотки распояской, ловят рыбу, а он в футбольных трусах и белой безрукавке хлопочет у костра.

— Газету привезли? — увидев нас, спросил космонавт.

Раскрыв «Правду», Гагарин вслух прочел собравшимся Указ о награждении многих исследователей космического пространства и создателей космической техники. Лицо его озарилось довольной улыбкой. Он рад за всех, чей труд отмечен правительственными наградами. Многих он знал, встречался с ними на тренировках, в лабораториях, на космодроме.

Наступило время завтрака, и Гагарин налил каждому по миске пахучей, отдающей дымком, сдобренной перцем и луком ухи, оделил большими ломтями ржаного хлеба. Когда все расселись на скошенной траве, держа в одной руке деревянную ложку, а в другой полную чарку, кто-то из земляков предложил первый тост за первого космонавта.

— Э нет, так не пойдет, — запротестовал Юрий Алексеевич. — Первый тост — за нашу партию.

На реке было весело, разливался смех, зажигались и погасали песни. Купались, ловили рыбу. Космонавт смеялся:

— Чтобы рыбу есть, надо в воду лезть.

Колхозники из близлежащих деревень принесли молока, яиц, воскресных пирогов. Всем хотелось поглядеть на знаменитого земляка. А он то нырял в реку, то помогал тянуть бредень, то срывал водяные лилии, то, как мальчик, резвился на лугу, бегая взапуски с ребятишками, нагрянувшими со всей округи.

В полдень мы с Гагариным отправились вдоль реки. Юрий Алексеевич был доволен днем, проводимым в родных местах. Мы смотрели в его приветливое, открытое лицо, слушали его восторженные возгласы то о прелести неба, то о красоте полей и рощ и находили в его облике черты многих знакомых нам молодых людей.

— Ваш полет собрал большой урожай — почти семь тысяч орденов!

— Что вы, — замахал руками Гагарин, — это семь тысяч человек своим трудом добыли мне Золотую Звезду…

Он следил за пчелами, пролетавшими со взятки, рвал полевые цветы — насобирал охапку, умело перевязав ее тонкими стеблями повилики, передал нам:

— Наверное, вы раньше увидите Валю, передайте этот букет от меня…

Недавно в этих местах прошли ливневые дожди, дороги размыло. Возвращались в Гжатск на грузовике. Машину трясло на ухабах, залитых водой. Гагарин вместе со всеми стоял в кузове, держась руками за крышу кабины. Далеко окрест разносился смех и песни. Впечатление было такое, словно с сенокоса возвращается хорошо поработавшая бригада.

В деревнях, через которые мчался