Анна недоуменно оглядывалась. Хавиер засмеялся и озорно замахал своими пушистыми ресницами.

– Тише. Сейчас поймешь.

Процедура повторилась. Они сели за столик. Бармен принес джин с тоником. Напротив сидела парочка довольно солидного возраста. Он вздыхал, она неотрывно смотрела порно.

Наконец, Хавиер поднялся.

– Пошли.

Сбоку была небольшая дверца. Войдя в нее, они оказались в маленькой темной комнате-сейфе. Везде стояли металлические шкафы. Хавиер подошел к открытым.

– Хочешь идти дальше – надо раздеться.

Он засмеялся, снова игриво махнул своими ресницами-бабочками, и начал раздеваться. Он снял часы и положил их на верхнюю полочку в ящике.

– Ты можешь и кулон снять. Как только мы выйдем отсюда, тут же войдет служитель и все закроет. И твой и мой шкафчик. Тут люди такие драгоценности оставляют! Оляля..

– Так он что, за нами сейчас наблюдает что ль?

Хавиер опять засмеялся.

Он быстро стягивал с себя одежду и через пару минут стоял перед Анной абсолютно голый. Невысокий с покатыми плечами, он был более крепок к низу. Плотный живот, пухлые бедра, упитанный зад.

– Раздевайся, не бойся. Ничего страшного, увидишь кое-что новое, ты такого не видела никогда.

Анна стояла в растерянности. Он повернулся к ней и стал снимать ее куртку.

– Может я пойду спать? Я так устала сегодня, ты знаешь…

– То ты не боишься приключений, то бежишь от развлечений. Выбирай. Или ты со мной, или езжай в гостиницу.

Он расстегнул ее джинсы и обнял.

– Да пойми ты, неудобно теперь перед Антонио… уходить сейчас.

Она, наконец, включилась в процесс. И быстро сняла с себя все до нитки. Аккуратно сложила в шкафчик и прикрыла дверцу.

Хавиер взял ее за руку и повел в глубь помещения. Там, за дверью, начиналась анфилада комнат, у которых не было дверей. Стены, потолок и даже пол в комнатах были отделаны цельными зеркалами, почти все их пространство занимали огромные кровати. Можно было только войти, и лечь на кровать. Все было бело и зеркально.

– Пойдем, посмотрим.

Хавиер потянул Анну вдоль, по коридору. Они шли и заглядывали в открытые комнаты. Там, на кроватях лежали и двигались мужские и женские тела, в разных позах, позициях, положениях. Оболочки дрожали, сокращались мускулы, подрагивали груди и задницы.

– Тут можно только со своей девушкой, чужую женщину трогать нельзя. Поэтому, по одному сюда не пускают. Ну, вот Антонио вчера был здесь втроем, с другом и его женой. Так можно. А одному нельзя. Вообще, соседнюю женщину можно только разве поцеловать, или потрогать, не больше. А, вон, я вижу, Антоний прошел в третью комнату. Пошли к ним. Или ты еще к кому-то хочешь?

Он снова засмеялся и потянул Анну в третью комнату. Справа и слева, в проемах дверей извивались тела, постанывая и почмокивая, на каждой кровати было по две, а то и по три пары.

Мария и Антоний уже лежали поперек квадратного плацдарма, накрытого белоснежными простынями. Они оба были одинаково загоревшие, без белых следов от купальников и фиговых листков. Их тела темнели на белой поверхности и казались деревянными фигурками, выточенными из какого-то темного африканского дерева. Они просто лежали и не шевелились.

– Вот смотри, тут все продумано. Вот, видишь? – Хавиер задыхался от гордости и восторга.

Рядом с кроватями лежали рулоны салфеток и упаковки презервативов.

– И вообще, ты знаешь, потрахаться на глазах у всех – это дорогое удовольствие.

Он сел на край мягкого матраса, обнял Анну за бедра и притянул к себе. Анна медленно положила руки ему на плечи. Он наклонился назад, и они оказались лежащими рядом с Антонио и Марией. Хавиер не сводил глаз с потолка. Зеркало наверху позволяло ему наблюдать за происходящим, не изменяя позы и не поворачивая головы.

Внезапно, Анна ощутила что ее спину целуют. Еще какие-то руки заскользили у нее по рукам и плечам… И, вдруг… Все изменилось. Стон, похожий на крик, прозвучал совсем рядом, почти у нее над ухом. Это не был стон наслаждения от прикосновения желанного тела. Звуки свидетельствовали о боли, и боли сильной. Судорожное движение рядом ощущалось в резких колебаниях матраса. Анна вскочила еще раньше, чем Хавиер разглядел что-то в нависающем над ним зеркале.

– Что случилось?!

Анна увидела корчащееся коричневое тело Антонио. Оно было спортивно и накачено, выглядело значительно моложе своего хозяина. Поджарое. Без лишнего жира, без свисающей кожи – этому телу точно нельзя было дать 50 лет. Если бы оно еще так жутко не извивалось бы сейчас, перед ней, в коликах какого-то приступа.

– Что случилось? – повторила свой вопрос Анна. – У него что, приступ какой-то?

– В ванну, – прошипело тело, катаясь по кровати и хватая ртом воздух.

Хавиер подхватил мадридца под мышку, Мария взяла его с другой стороны. Они вышли из комнаты – кровати. В конце коридора была туалетная. Его стоны только чуть-чуть превышали по тональности стоны, раздававшиеся из комнат. Вдруг мадридец остановился, скрючился и его вывернуло прямо на белый палас.

– Врача, надо врача. Хавиер, иди на рецепшн этого заведения. Тут наверняка должен быть и врач, раз тут все по высшему разряду

Она вытолкнула Хавиера из под испанца и усадила того прямо на палас. Антонио мягко обвис, прислонясь к белой стенке. Анна присела перед ним на корточки.

Подняла его голову.

– Антонио, вы слышите меня, Антонио!

– Плохо… тошнит… пойдемте… уведите меня отсюда… я не хочу, чтобы меня тут видели такого.

Его речь была невнятной, но быстрой. Он сделал еще несколько попыток заговорить, перемежающихся с судорожными движениями тела. Его снова вырвало. Анна оглянулась.

– Да что же ты еще стоишь?! Беги за врачом. Или вызови его.

Хавиер, наконец, сделал движение по коридору. Мария стояла рядом, сложив руки на груди крестом, как бы прикрывая ее. Ее белые волосы разметались по плечам, глаза были испуганы.

– Мария, принесите полотенце из туалетной комнаты. Намочите его только.

– А лучше два, – крикнула Анна уже ей вдогонку.

Из комнат, на крики и стоны, стали выходить люди. Все они были голыми. Разных возрастов. Они испугано смотрели на происходящее, не решаясь подойти поближе.

– Хоть кто-нибудь, среди вас есть доктор?

Никто не пошевелился. Люди стали уходить.

Анна стояла перед загоревшим, мускулистым телом на коленях, сама беленькая и хрупкая, и придерживала его за плечо, что бы он не упал. Он начал задыхаться.

– Антонио, Антонио, вы слышите меня?!

Антонио не пошевелился. Девушка снова подняла его голову. Глаза его были широко раскрыты. Зрачки расширены. Видно было, что он ничего не слышит и не видит.