— Она не сказала, зачем?

— Э… инокуляция, инкубация, иммунизация — что-то в этом роде. Кажется, коров. Но она сказала, что ничего серьезного. — Кати поймала на себе пристальный взгляд Джеймса. — О господи, пожалуй, мне следует начать все записывать…

— Не волнуйся. — Он с улыбкой взял ее за руку. — Тогда это уже будешь не ты.

Джеймс редко разговаривал с регистраторшей Салли, реже, чем того требовала необходимость. Ее фамильярная манера общения раздражала его, всегда казалось, что она хочет в чем-то его уличить.

Вот и сейчас, вместо ответного приветствия, она сказала:

— Ну как, славно пообщался в выходные с Финном?

Он, не отвечая, спросил:

— Я только хотел узнать, кто завтра мой первый пациент? Кати немного запуталась, — и услышал, как она подчеркнуто тяжело вздохнула.

— Карсон, в девять часов. Обычная вакцинация стада. Саймон будет тебя там ждать. Вообще-то я все это объяснила Кати.

— А теперь ты объяснила все мне, — усмехнулся Джеймс, — за что большое спасибо, Салли.

Ну и несносная девица, — буркнул он, бросая трубку и смутно припоминая, что однажды на Рождество, года два назад, пытался поцеловать Салли. Тогда он еще не встретил Кати. Салли оттолкнула его и назвала уморительным старым ловеласом. Он не любил вспоминать тот эпизод.

— Все из-за меня, — сказала Кати. — Если бы я все записала, тебе не пришлось бы ей перезванивать.

Джеймс усадил ее к себе на колени.

— Ты слишком добрая. Всех готова оправдать. Во всех видишь только хорошее. — И, уткнувшись лицом ей в шею, одновременно скользнул ладонью по ее груди — эротическое заигрывание, подкрепленное комплиментом, всегда давало свои плоды.

— Если ждать от людей хорошее, они всегда оправдают твои ожидания, — сказала Кати, и Джеймс вздохнул — если бы только она в самый неподходящий момент не ударялась в эту свою дурацкую ньюэйджевскую философию!

Для Стефани воскресные вечера проходили совсем иначе. После утомительных сборов Финна назавтра в школу — ритуал, который с удручающим однообразием повторялся каждую неделю: «Где твои спортивные штаны?» — «Не знаю». — «Где ты их видел в последний раз?» — «Не знаю». — «Ты их надевал на прошлой неделе?» — «Не помню». — «А спортивная сумка твоя где?» — «У Арона Симпсона есть хомяк. Его зовут Гвоздик», — и усилий, которые приходилось прилагать, чтобы уложить его спать в половине девятого, она в изнеможении падала на диван и рассеянно глядела на телеэкран, пока не приходило время самой ложиться спать. Но сегодня она не могла сосредоточиться даже на «Дурнушке Бетти». Мысли ее метались.

Она уступила-таки своим низменным побуждениям и просмотрела электронную почту мужа, но ничего не обнаружила. Ну, разумеется, не такой уж он простак. Ни на что особенно не рассчитывая, она обыскала его письменный стол и тумбочку. И что дальше? Можно позвонить в клинику Салли, но что сказать ей? «Кажется, Джеймс завел себе любовницу, чье имя начинается на «К». Ты, случайно, не в курсе?» До чего унизительно! Можно самой отправиться в Линкольн и подсмотреть там за ним из кустов. Можно раздобыть телефонную книгу Линкольншира и позвонить каждой женщине, чье имя начинается на букву «К». Она сама не понимала, почему так важно узнать, кто такая эта «К.», без этого, Стефани чувствовала, концы не сойдутся с концами. Она будет ощущать себя полной дурой, уступившей мужа невидимке.

Наташе было не по себе. Она кивнула в сторону маленькой соседней комнатки, подразумевая, что может сделать это только в одиночестве. Там она огляделась, ища, куда бы пристроиться, но, как всегда, все было завалено пакетами с платьями и туфлями. Она сдвинула со стула стопку модных журналов, присела к столу и, глубоко вздохнув, взглянула на номер, записанный на клочке бумаги, нажала кнопки, чтобы скрыть свой номер, и набрала нужные цифры.

«Алло, это Кати, — зазвучала запись на том конце линии. — Сейчас я не могу взять трубку, поэтому, пожалуйста, оставьте ваше сообщение после гудка».

Наташа со вздохом облегчения повесила трубку, слава богу, не пришлось затевать разговор, который они со Стефани продумали заранее: «Здрасте, я из отдела поставки ветеринарных препаратов и пытаюсь разыскать мистера Джеймса Мортимера. В ветклинике мне дали этот номер». «К.», вероятно, ответит: «Ох нет, это Кати» (как теперь стало ясно) — и, возможно, назовет свою фамилию и, может быть, предложит передать информацию Джеймсу или даст номер его телефона. После чего Наташа должна была вежливо с ней проститься. Ну что же, ее имя, по крайней мере, известно, значит, полдела сделано.

— Ну? — спросила Стефани, заглядывая в комнату.

— Ее зовут Кати, — пожала плечами Наташа. — Я с ней не разговаривала, сработал автоответчик.

— Ну и что можешь сказать по голосу? Молодая она? Старая? — Стефани бросилась на стоявший в углу комнаты диван.

— Да трудно сказать. Вроде еще молодая, — нервно проговорила Наташа.

— Сколько ей, по-твоему? Тридцать два? Пятнадцать?

— Не знаю, просто… не старая.

Стефани закатила глаза.

— Акцент какой-нибудь?

— Господи, я правда не знаю. Обыкновенно она говорит.

— Обыкновенно как южанка или как северянка? Или шотландка?

Наташа вздохнула:

— Просто обыкновенно. Слушай, сама ей позвони. У нее, скорее всего, отключен телефон. Послушай автоответчик и реши, как кто она говорит.

— А если она снимет трубку?

— Не снимет.

— Но если?..

— Тогда ты повесишь. Давай. — Она сняла трубку и, снова набрав номер, протянула трубку Стефани, которая взяла ее осторожно, точно бомбу, и отвела подальше от уха. — Слушай же! — прошипела Наташа.

Стефани приблизила трубку к уху как раз в тот момент, когда в ней снова зазвучал голос Кати. Стефани закрыла глаза и напряженно прислушалась, словно голос мог помочь ей представить всю женщину целиком. Когда голос смолк, она быстро положила трубку и подавленно откинулась на спинку дивана.

— Ну что? — спросила Наташа.

— Говорит как обычная женщина, — промолвила Стефани и потерла глаза тыльной стороной кисти.

— И что ты собираешься теперь делать?

Стефани бросила взгляд на часы:

— Мы опаздываем к Меридит. Надо ехать.

Меридит Барнард, престарелая звезда мыльных опер (гибель в авиакатастрофе мужа, два неудачных романа — один из них с мужчиной, который впоследствии оказался ее сводным братом, тюремный срок за нанесение телесных повреждений — все это имело место в ее экранной жизни), была не в настроении примерять платья для церемонии вручения премий. Она сердилась на Стефани, которая опоздала и была рассеянна, и не пыталась это скрыть. В привезенных ей платьях она, по ее словам, выглядела мужиковатой. Стефани и Наташа обхаживали и умасливали ее как могли, но она не поддавалась и напрочь отказалась дать надеть на себя красное платье с облегающим корсажем и подолом «рыбий хвост». Дело в том, думала Стефани с жалостью к актрисе, несмотря на ее грубости, что она и в самом деле выглядит мужиковатой. Причем в любом платье. Но она сама пожелала сделать свой имидж более женственным. Если бы Стефани и Наташа действовали по своему усмотрению, они бы предложили ей жакет и черные свободные брюки в духе Марлен Дитрих.