Врач включил свет. Он не мог не заметить довольного лицаАркадии Самойловны.

— А теперь разрешите вас познакомить. Капитан Бробина.

В комнату вошла женщина, только что показанная на экране.Она по-прежнему была красивой и элегантной. Женщина села напротив Чернышевой.

— Она из контрразведки. Из отдела специальных операций, —пояснил Лев Григорьевич. — Благодаря ее связи с этим дипломатом мы получилиочень важные сведения по Скандинавии.

Капитан молча смотрела на Марину. Та, выдержав этот взгляд,не отвела глаз.

— У вас будут какие-нибудь вопросы к капитану? Не бойтесь. Ине стесняйтесь. Можете задавать любой вопрос, — сказал Лев Григорьевич, — а мыпока покурим с Аркадией Самойловной в коридоре. Когда закончите разговор,позовите нас.

Они вышли в коридор и, пройдя несколько шагов, вошли всоседний кабинет. Там уже сидел озабоченный генерал.

— Вы уверены, что поступаете правильно? — спросил генерал. —Она ведь натура впечатлительная.

— Не волнуйтесь. У нее отличный индекс приспосабливаемости,— успокоил его врач, — в будущем она могла бы даже работать вместо Бробиной.Просто коэффициент интеллекта не позволяет держать ее на работе, где нужнодействовать только тазом. Ее голова стоит гораздо дороже.

— Я тоже так думаю, — согласился генерал, — пусть онипоговорят. Лишь бы не было вреда.

— Не будет, — успокоил его Лев Григорьевич.

В соседнем кабинете стояло долгое молчание. Наконец капитанпервая сказала:

— Вы не хотите ни о чем спросить?

Марина смешалась. Она и хотела, и стеснялась подобногодуховного стриптиза, чем-то похожего на только что увиденный фильм. Но все-такирешилась.

— Скажите… — Она чуть не поперхнулась. Картинка, показаннаяей, все еще стояла перед глазами. — Простите меня, но вам не было с ним… вобщем, вам… не противно?

— Сколько вам лет? — вдруг спросила Бробина.

— Двадцать пять, — ответила Марина.

— Вы такая молодая, — улыбнулась капитан, — мне тридцатьдва. Нельзя жить постоянно в мире грез. Наша внешность — это наживка, накоторую попадаются мужчины. И мы должны уметь пользоваться этой наживкой.

— Всегда? — мрачно спросила Марина.

— Во всяком случае, у нас — всегда, — твердо ответилаБробина, — иначе мы ничего не добьемся. Как еще можно выйти на западных дипломатов?Только через женщин. А использовать обычных проституток нельзя. Они глупые иистеричные женщины, которые часто просто срывают всю операцию. Поэтомуиспользуют нас — «ласточек» КГБ. Некоторые называют нас «птичками».[1] — И таквсегда?

— У нас — почти всегда, — невозмутимо ответила Бробина. — Ненужно думать, что мы все извращенные гадины. Просто это наша работа. Я, кстати,замужем, и у меня растет дочь. Ей уже пять лет.

— Замужем? — Потрясению Марины не было предела.

— Да. Муж знает, что я работаю в КГБ. И понимает, что яздесь не в театре оперетты, а на службе. Это наша работа, — повторила она.

— Понимаю, — тихо произнесла Марина и непонятно почемудобавила: — Тяжелая у вас работа, капитан.

— Нет, — не согласилась Бробина, — у нас не тяжелая. Здесьвсе ясно. Он никуда не денется. Рядом всегда свои, помогут в случаенеобходимости, выручат. Конечно, в нашем деле всякое бывает, но риска мало.Здесь важен расчет. А вот в вашей работе… Ты ведь из разведки, мне так сказали?Ты всегда будешь одна, девочка. Думаешь, это так плохо, что тебя снимаеткамера? Да ты спокойно лежишь в постели, зная, что ничего плохого не можетслучиться, просто не допустят. А вот у тебя такого запаса не будет. Ты будешь всегдаодна, в окружении чужих, когда даже после постели нельзя расслабиться ни наодну минуту, нельзя никому доверять, нельзя никому ничего рассказывать. Тебетяжелее в тысячу раз. Ты меня понимаешь?

— Кто дал ей этот театральный текст? — спросил нахмурившийсягенерал.

— Мы, — довольным голосом сообщил Лев Григорьевич, — а развеплохой?

— Излишне патетический. Ну, в общем, такой, нескольконапыщенный.

— Вы учтите обстановку, — обиделся Лев Григорьевич, — послетакого потрясения она воочию видит эту женщину, подвергшуюся насилию, и тапроизносит такую речь. Она обязательно должна поверить. Это последствияэмоционального шока.

Генерал не стал больше ничего возражать. Он просто смотрелна двух молодых женщин, сидевших друг против друга, таких разных и чем-тонеуловимо похожих.

Обратно Марина летела с Аркадией Самойловной. Она молчалавсю дорогу, обдумывая увиденное. И лишь когда они снова приехали в Учебныйцентр, Аркадия Самойловна осторожно спросила:

— Ну, и что ты надумала? Остаешься у нас?

— Обязательно, — вдруг услышала она удививший даже ее ответ,— только «ласточки» из меня никогда не получится. Даже не пытайтесь.

Повернувшись, Марина ушла в свою «келью».

За окнами тишина. Они слушали стоявшего перед ними человека,пытаясь понять, как именно им лучше ориентироваться в этом непонятном «городе».Все было давно сказано и прочитано. Но реальное передвижение по этому полигонубыло для них достаточно сложным. Пугали даже не трудности, при прохождениикоторых у них могло быть достаточно много неприятностей. После полигоновДушителя они были достаточно подготовлены физически для прохождения любых,самых сложных участков. Но в этот раз ничего не придется нести, и вообще особыхфизических трудностей не предвиделось. Полигон был психологическим, и каждыйдолжен был проявить себя с лучшей стороны, ибо в конечном итоге от этогозависело и дальнейшее направление на работу.

Вообще занятия по психологии были главными дисциплинами в ихучебе. Кроме обучения всяким премудростям технических новинок, кроме разработкиведения наружного наблюдения и умения уходить от подобного наблюдения, кромезнания общей теории изучения опыта практических действий бывалыхпрофессионалов, они проходили специальные курсы психологии. Психологическаяустойчивость и коммуникабельность, умение ориентироваться среди незнакомыхлюдей и безошибочно определять тип незнакомца, с которым впервые знакомишься,знание психологии той страны, в которую ты направляешься, и умение применятьэти знания на практике, наконец, самый главный компонент — умение вести беседу,обращая внимание на малейшие нюансы в поведении человека, и умение слушать,изучая собеседника во время разговора, его манеру речи, его характерные черты,его умение сосредоточиться на главном и выражать свои мысли.